style="font-size:15px;"> Потом он ехал в метро. На лицах людей лежала усталая печать прошедшего дня. Все молчали, и он думал, что не воспринимает пассажиров как подобных себе – они были для него частью городского пейзажа. За городом пейзаж – это лес, река, деревья. Здесь – дома, автомобили, люди.
Потом он шел по своему высотному микрорайону. Горящих окон было много, как деревьев в лесу. И за каждым были люди.
Он входил в подъезд, поднимался в лифте. Открывал ключом дверь. Квартира была пустой и молчаливой, но все равно он возвращался с удовольствием, потому что знал: его здесь ждут.
И едва он входил, приветственно загорался теплый свет торшера, просыпался знобкий холодильник, включалась электроплита.
Все они, эти предметы, были связаны разноцветными проводами, все составляли одно – машину, которая любит его.
А навстречу ему из комнаты выбегал телевизор. Он ластился и терся о руки полированной крышкой.
Телевизор жалобно говорил:
– Ну что ты так долго? Мы так соскучились.
Он отвечал ему ласково, как ребенку:
– Не обижайся, милый. Теперь я все время буду с вами.
Телевизор успокаивался и шел на свое место в углу.
Этот противный Бирюзов
Очень нам мешает научный сотрудник Бирюзов. Сидит и целыми днями бьет баклуши. Ударит, прислушается, что-то в тетрадку запишет. А у нас эксперимент идет, нам тишина нужна, возможность сосредоточиться.
Жаловались мы в местком. Но у Бирюзова там, видно, рука. Его не только не наказали, но даже дали выпустить научную работу «Кинематика молотка при ударе по баклушам». Бирюзов после этого совсем распоясался. Бьет баклуши со страшным грохотом, так что осколки по всей лаборатории разлетаются. А у нас эксперимент, нам покой нужен, вдохновение. Ходили мы к директору, но у Бирюзова и там, видать, рука.
Его поощрили, выделили установку, и теперь он диссертацию пишет: «Биение баклуш с промышленной частотой».
От установки – гул, треск, разряды. А у нас эксперимент идет – водичка льется, и каждую капельку надо замерить, взвесить, сфотографировать… И очень этот Бирюзов мешает нашей работе. Нашему дружному вдохновенному труду. Всей нашей лаборатории по переливанию из пустого в порожнее.
Его университеты
Купе скорого поезда. Позвякивают ложечки в стаканах. Вечереет.
Обстановка, располагающая к задушевным беседам. Разговаривают два пассажира. Один – огромного роста, атлетического сложения. Другой – тщедушен и очкаст.
Рассказывает здоровяк:
– Шли мы со скоростью сто тридцать. Трасса свободна. И тут у меня лопается передний правый баллон и – одновременно! – левый задний. Вынесло на противоположную полосу. Как затормозил, не знаю. Когда вылез, полчаса курил. Ехать не мог, руки дрожали…
Говоривший помешал ложечкой чай, помолчал.
– А
