некоторую надежду?
– Очень, очень, – отвечал князь, раскланиваясь.
Шамаев еще раз, и довольно низко, поклонился и вышел.
Князь позвал меня.
– Что это за господин, не знаете ли вы? – спросил он.
Я отвечал, что не знаю.
– Но, вероятно, его кто-нибудь знает здесь в городе, кого бы я мог спросить?
Я отвечал, что всего лучше спросить его дядю, исправника, который, конечно, его хорошо знает и скажет правду.
– Прекрасно, – сказал князь, – вы едете в Кокин, попросите Ивана Семеныча моим именем сообщить вам об его племяннике все подробности, какие вы найдете нужными, и все это передайте мне, а там увидим.
II
Через неделю я поехал в Кокин.
Ивана Семеновича не было в городе. Я написал ему записочку; он приехал.
– Я к вам, Иван Семеныч, с поручением, – начал я.
– Слушаю-с, – отвечал он.
– Во-первых, перед моим отъездом сюда к князю являлся ваш родственник – штаб-ротмистр Шамаев.
– Слушаю-с, – повторил Иван Семенович.
– Во-вторых, – продолжал я, – он просится на место старшего чиновника особых поручений.
Иван Семенович почесал затылок.
– В-третьих, князь поручил мне расспросить вас о нем как можно подробнее; вы, конечно, хорошо его знаете.
Иван Семенович потер лоб.
– Как не знать! Очень уж хорошо знаю; только как вам рассказывать: правду ли говорить или нет?
– Разумеется, правду; а то хуже, князь узнает стороной; этим вы и себя скомпрометируете, да и меня подведете.
– Конечно, – отвечал Иван Семенович и начал ходить взад и вперед по комнате. – Ах ты, боже ты мой! Боже ты мой милостивый! – говорил он как бы сам с собой. – Немало я с этим молодцом повозился: и сердил-то он меня, и жаль-то мне его, потому что, как ни говорите, сын родного брата: этого уж из сердца не вырвешь – кровь говорит.
Несколько времени мы молчали.
– Ну-с, почтеннейший Иван Семеныч, я жду, – сказал я наконец.
– Да что, сударь! Не знаю, с чего вам и начать, – отвечал Иван Семенович. – Прежде всего, – продолжал он, – я хочу вам сказать об его отце, моем старшем брате, который был прекраснейший человек; учился, знаете, отлично в Морском корпусе; в отставку вышел капитаном второго ранга; словом, умница был мужчина. Каждое слово его имело вес; хозяин был такой, что этакого другого в жизнь мою я уж больше и не встречал; все эти нынешние модные господа агрономы гроша перед ним не стоят. От каких-нибудь ста душ усадьба у него отделана была, как игрушечка: что за домик, что за флигеля для прислуги, какие дворы скотные, небольшие теплички, оранжерея, красный двор мощеный, обсаженный подстриженными липками, – решительно картинка, садись да рисуй! Скотоводство держал большое-с, и поэтому земля была удобрена, пропахана, как пух; все это, знаете, при собственном глазе; рожь
