не взял? – Анатолий следил за рукой лейтенанта.
Тот сложил книги и тетради по предметам из вчерашнего расписания и похлопал ладонью по получившейся стопке.
– Портфель у него был пустым?
Рубинов отрицательно покачал головой. Он помогал сыну нацепить ранец у машины, тот был достаточно увесистым. Чем же это Марк загрузил его?
Лейтенант раскрыл папку с рисунками и вытащил записку. Большими буквами на альбомном листе было написано: "Не тревожьтесь. Я у мамы. Марк".
Кровь прихлынула к щекам, делая их горячими. Анатолий сжал кулаки и шагнул к столу:
– Здесь ничего не было! Я видел эту папку накануне. Записки не было! Он это что же… утром вчера написал?
– Похоже, парня никто… – полицейский осёкся, перехватив гневный взгляд Рубинова, щёлкнул длинными тонкими пальцами и продолжил ещё более холодным и спокойным тоном: – Я всего лишь хочу сказать, что мы с большой долей вероятности знаем имя похитителя. Ведь мальчик называл мамой Захарову?
Оба мужчины обернулись, уловив звук движения в дверях. Вика стояла, опираясь рукой на притолоку, и криво улыбалась. В глазах её плескалась скука.
– Что? – спросил Анатолий.
Жена покачала головой и пошла по галерее в сторону спальни, шепнув что-то себе под нос.
Чуткое ухо Анатолия уловило: "Чушь собачья". Он нервно оглянулся на Цыпова, не расслышал ли тот. Лицо лейтенанта оставалось деловито-сосредоточенным, ни тени осуждения не мелькнуло, хотя равнодушие, с каким родная мать отнеслась к похищению сына, вызывало вопросы.
– Я вам ещё нужен? – прокашлявшись, спросил Рубинов.
Следователь покачал головой:
– Если понадобятся разъяснения, обращусь, а пока осмотрю комнату.
– Конечно, – Анатолий пожал плечами, удивляясь: чего тут ещё можно найти.
Отправился на третий этаж, в кабинет, гордо именуемый библиотекой. По пути позвонил Дружилину. Тот отозвался скороговоркой:
– За рулём! Скоро буду, всё обсудим.
Рубинов кивнул и отключился. Усевшись во вращающееся кресло, покачивался из стороны в сторону, размышляя. Откуда взялась записка? Даты не стоит. Вполне возможно, что написана она раньше – какой-нибудь хитростью заставили ребёнка сделать это, а теперь подбросили. Кто бы это мог быть? Неужто домработница вошла в сговор с преступниками? Но больше-то некому! Муза работала в доме года два, пришла по рекомендации прежней, кажется, была её родственницей. За место держалась, жалованием была довольна. Рубинову вовсе не хотелось подозревать простую, старательную женщину. Из приоткрытого окна тянуло влажным, пахнущим лопнувшими почками воздухом, цвенькали невидимые птахи, доносилось мягкое урчание мотора. Рубинов прикрыл глаза, стараясь отрешиться от надоедливых звуков и продумать версию о прокравшемся в дом злоумышленнике, но не успел. Муза, точно угадав мысли хозяина, поднялась в кабинет и заговорила сочувственным тоном:
– Там
