в знак протеста, апеллировал к мировому сообществу… И вот печальный итог. После месяца проморозки – септический шок. Отвратительный, мерзкий, дурно пахнущий конец. Трудно даже вообразить себе жизнь более неудачную.
– Послушай, Кедр, а ты веришь в перерождения?
Голос, откликавшийся на обращение «Кедр» на некоторое время затих, потом решился:
– Научно выражаясь, мы не имеем возможности совмещать объективную реальность и субъективное восприятие. Поскольку наши ощущения не могут быть зафиксированы приборами, восприняты другими личностями, живущими в своих телах, то вряд ли имеется малейшая возможность научно подтвердить даже факт нашего собственного существования.
Кстати, в свое время, когда я работал в архиве института Народов Востока, мне попался один средневековый тибетский манускрипт. Там умершему давались рекомендации по поведению в загробном мире. Полная ахинея! Ну где там было сказано, например, что можно будет прочитать собственную историю болезни, и даже проследить, как врач вписывает в нее последнюю строку! А там – все божества, демоны – мура всякая! Опиум для народа, мороченье головы!
Шалый задумался, на некоторое время вышел из тела Олега, поплавал в коридорах второго реанимационного отделения, вернулся в «холодильное».
– А знаешь, Кедр, холодильник-то скоро расформируют. Рэкетира либо отключат, либо выведут в сознание, и он все равно умрет. Так что вопрос не снимается. Что с нами дальше-то будет?
Кедр полетал над телом Олега, прислушался к ритму работы аппарата, шлепанью шагов санитарок, шарканью Сапсанова, смешкам медсестричек в процедурном кабинете.
– А если он не умрет?
2000 год
Москва, 103 больница.
Весна прокралась на территорию больницы номер 103 со стороны прудов, через задние дворы, в тех местах, где вокруг старого забора стояли заросли вербы. Пушистые почки частично скрыли трещины и грязь забора, по газону над теплотрассой поднялась изумрудная трава. Спешащие на работу сотрудники не замечали прихода весны, они проходили через парадный вход, где асфальт, бетон, грязь из-под колес «скорых», успешно скрадывали все признаки перемен сезонов. Триста первая в этом году гордо смотрела на город синими стеклами новых хирургических корпусов, здание администрации блестело огромными окнами тонированного золотом стекла.
Сотрудники спешили на работу мимо поста охраны, разбредаясь по коридорам и катакомбам подвала, поднимаясь по воздушным соединениям между корпусами на уровне третьего этажа. Для них весна в этом году ознаменовалась двумя важными реорганизациями. Во-первых, открывался новый корпус – коммерческий лечебно-диагностический центр с отделениями пластической хирургии, стоматологии, и гинекологии.
Во-вторых, наконец-то закрывалось отделение экспериментальной гипотермии, в связи с выходом на пенсию старшего научного сотрудника Сапсанова. Врачи второго реанимационного
