Должен был встретиться с ней, но все перепуталось. Меня ждет подруга девушки Бэда Тоу. Погоди, чуть не забыл. Она тебя знает.
– Кто меня знает?
– Моя девушка.
– Ну да! – сказал я. – А как ее зовут? – Мне даже стало интересно.
– Сейчас вспомню… Да, Джин Галлахер.
Господи, я чуть не сдох, когда услышал.
– Джейн Галлахер! – говорю. Я даже вскочил с умывальника, когда услышал. Честное слово, я чуть не сдох! – Ну конечно, я с ней знаком! Позапрошлым летом она жила совсем рядом. У нее еще был такой огромный доберман-пинчер. Мы из-за него и познакомились. Этот пес бегал гадить в наш сад.
– Ты мне свет застишь, Холден, – говорит Стрэдлейтер. – Отойди к бесу, места другого нет, что ли?
Ох как я волновался, честное слово!
– Где же она? – спрашиваю. – Надо пойти с ней поздороваться. Где же она? В том крыле, да?
– Угу.
– Как это она меня вспомнила? Где она теперь учится – в Брин-Море? Она говорила, что, может быть, поступит туда. Или в Шипли, она говорила, что, может быть, пойдет в Шипли. Я думал, что она учится в Шипли. Как это она меня вспомнила? – Я и на самом деле волновался, правда!
– Да почем я знаю, черт возьми! Встань, слышишь?
Я сидел на его поганом полотенце.
– Джейн Галлахер! – сказал я. Я никак не мог опомниться. – Вот так история!
Стрэдлейтер припомаживал волосы бриолином. Моим бриолином.
– Она танцует, – сказал я. – Занимается балетом. Каждый день часа по два упражнялась, даже в самую жару. Боялась, что у нее ноги испортятся – растолстеет и все такое. Я с ней все время играл в шашки.
– Во что-о-о?
– В шашки.
– Фу ты, дьявол, он играл в шашки!!!
– Да, она никогда не переставляла дамки. Выйдет у нее какая-нибудь шашка в дамки, она с места ее не сдвинет. Так и оставит в заднем ряду. Выстроит все дамки в последнем ряду и ни одного хода не сделает. Ей просто нравилось, что они стоят в последнем ряду.
Стрэдлейтер промолчал. Вообще такие вещи обычно никого не интересуют.
– Ее мать была в том же клубе, что и мы, – сказал я. – Я там носил клюшки для гольфа, подрабатывал. Я несколько раз носил ее матери клюшки. Она на девяти ямках била чуть ли не сто семьдесят раз.
Стрэдлейтер почти не слушал. Он расчесывал свою роскошную шевелюру.
– Надо было бы пойти поздороваться с ней, что ли, – сказал я.
– Чего ж ты не идешь?
– Я и пойду через минутку.
Он стал снова делать пробор. Причесывался он всегда битый час.
– Ее мать развелась с отцом. Потом вышла замуж за какого-то алкоголика, – сказал я. – Худой такой черт с волосатыми ногами. Я его хорошо помню. Всегда ходил в одних трусах. Джейн рассказывала, что он какой-то писатель, сценарист, что ли, черт его знает, но при мне он только пил как лошадь и слушал все эти идиотские детективы по радио. И бегал по всему дому голый. При Джейн,
