осторожен, – шепнула она.
– Буду, – ответил он одними губами. – Говорят, что приз назначили в пять гиней. Это же целое состояние. Все вокруг заключают пари. Я должен участвовать.
Эви понимала, что он имеет в виду. Их семья откладывала деньги, чтобы выкупить один из трех домов, расположенных на выезде из поселка, у их владельца, мистера Фроггетта, фермера. Тот, на который они рассчитывали, был самым маленьким и, соответственно, самым дешевым. Только владение недвижимостью давало возможность распоряжаться собственной жизнью. Тогда Джек мог бы оказывать поддержку Джебу, представителю профсоюза шахтеров, без риска для семьи быть выселенной из дома, принадлежащего управлению шахты. Каждое заработанное ими пенни, за вычетом платы за жилье и питание, шло в общий котел. Туда же шли призы в кулачных боях, в которых участвовал Джек, деньги, вырученные от продажи морского угля и овощей, выращенных на огороде, ковриков, сплетенных матерью, ее, Эви, заработок – словом, все.
– Будь осторожным, быстрым и сильным, – прошептала она.
Послышался голос отца:
– Что вы там щебечете? Я держу ухо востро, сами знаете. Твоя кепка на сушилке, парень.
Джек бросил на нее взгляд. Оба покачали головой, и Джек сказал:
– Я говорил ей, что молодой Престон будет сегодня на вечеринке. Наш всемогущий и сволочнейший гад-владелец всего вокруг выпускает его из садов на пару часов. Как этот малый может работать там, ума не приложу. Он сказал, что в семь будет в тире, так что я смогу его там застать. Ну, или кто другой.
Джек подмигнул Эви. Она вспыхнула, разрываясь между желанием увидеть Саймона и страхом перед реакцией Джека на предполагаемую новость о ее работе.
– Возьми шарф, – проворчала она.
Джек ухмыльнулся и поставил сумку у задней двери, перед тем как вернуться в дом и забрать шарф. Эви шла за ним. Ей очень хотелось поторопить его, но она удерживалась. Уже почти три сорок пять.
Джек сдернул с сушилки шарф и кепку. Их отец стоял теперь напротив плиты. Аккуратно сложенная газета валялась на кресле. Он прислонился спиной к решетке очага, зажав в руке трубку, но табак был недостаточно плотно набит и высыпался из чаши.
Странно, обычно он ни крошки не терял. Весь его вид говорил о том, что он хотел начать серьезный разговор. Так он всегда выглядел, когда что-то случалось. Эви бросила взгляд на Джека и подобралась. Так он узнал что-то об Истерли Холле? Или это из-за боя? Он был уже сам не свой, когда вернулся домой. Наступило молчание, нарушаемое только тиканьем часов и потрескиванием пламени, когда оно вырывалось из печи.
– Ты что, пап? – Она поняла, что говорит как-то пискляво, и откашлялась. – Что-нибудь случилось?
Джек рядом с ней стоял не шевелясь. Он всегда так застывал в неподвижности, когда ему нужно было понять, как действовать.
Отец сжал челюсти и сощурился. Рука его дрожала, и он снова просыпал табак. Эта его поза и выражение в глазах… Эви почувствовала,
