«Что ж, умереть – это ведь тоже большое и интересное приключение».[5] Затем она замечает меня и говорит: «Уходи, Калли» – так что я продолжаю свой маршрут по углам площадки.
Лиам постоянно возникает в беседах, которые мы ведем дома. Сперва это происходит в связи с «Питером Пэном», который становится главным интересом Тильды, позволяя ей говорить голосом Питера с постоянно повышающимися интонациями, так что кажется, она всегда взывает к своей команде: «Еще разок, друзья!». Мы слушаем бесконечные рассказы о сценах с участием Крюка, о том, как сложно сражаться на мечах, об ужасающих прыжках со скалы на корабль и обратно, которые нужно совершать в процессе. Затем Лиам начинает появляться и во всех остальных разговорах, так что я теперь не решаюсь и слова молвить, опасаясь, что это спровоцирует ее на новые истории: если я скажу, что люблю горошек, нас будет ждать долгий рассказ о том, как обожает его Лиам. Однажды мы просто едим тосты с фасолью, а Тильда ни с того ни с сего объявляет нам, что Лиам может проплыть двадцать пять метров под водой, и я демонстративно роняю голову на стол, отказываясь подниматься.
Мама игнорирует мой протест и подхватывает тему. Небрежно, как будто эта идея только что пришла ей на ум, она говорит: «Ну, Лиам может пойти с нами на плавание в субботу, если захочет». Тильда практически подрывается с места: «Можно позвонить ему сейчас и спросить?»
Я встаю из-за стола и топаю по лестнице наверх, достаю дневник Тильды из наволочки, обнаруживаю там маленькие буковки «Л», обрамленные сердечками и поцелуйчиками, и ее попытки придумать свою будущую подпись. Не могу ничего с собой поделать: отрываю уголок страницы и съедаю его.
В субботу раздается звонок в дверь, я бегу открывать и вижу Лиама на пороге с полосатым полотенцем, зажатым в смуглой руке, и серьезным выражением, как у бойскаута перед проверкой. Неожиданно для себя я испытываю к нему теплые чувства, потому что на его лице неприкрытое ожидание оценки, он волнуется, понравится ли он, будут ли задавать ему вопросы или дразнить. Замечаю, что темные волосы на его коже встали дыбом. Он просто топчется на пороге и смотрит на меня, а я замечаю, что полотенце у него выцветшее, грубое и обтрепалось по краям, а красные плавки торчат из-под штанов, как варенье торчит из рулета.
– Ты заходи, – говорю я.
В автобусе Тильда садится с Лиамом, а мы с мамой сзади, со всеми сумками. Кладу голову маме на плечо, и она обнимает меня одной рукой, говоря «чип-чип», потому что знает, что это заставит меня улыбнуться. Мы сидим тихо, стараясь подслушать. Но говорят они только о «Питере Пэне», любая другая тема требовала бы больших усилий. А в бассейне все разговоры посвящены исключительно плаванию.
Оказывается, Лиам плавает лучше нас обеих, он сильнее и быстрее, и – не зря нам его хвалили – очень надолго задерживает дыхание (а ведь это был мой конек!). «Смотрите!» – кричит он, затем зажимает нос, опускается на дно и садится там по-турецки. Мы начинаем считать: один, два, три. На тридцати наверх поднимаются пузырьки, и вот уже семьдесят два, а
Барри Дж. М. «Питер Пэн», пер. И. Токмаковой.
