вообще ни о чем не догадается.
– Я однажды слышал нечто подобное, – сказал Кекс. – Выкручивайся сам.
– Не могу, – Гриффин пожал плечами.
– Почему?
– Так ведь они не идиоты, чтобы приходить днем, а ночью я не работаю. – Вот и весь разговор. – Просто сделай то, что я прошу, и ни у кого не будет проблем.
– Каких проблем?
– Потому что ты в курсе и не в доле, а если так дело обстоит, то тут намечается крупная проблема.
Кекс сообразил, что теперь ему от Гриффина точно не отделаться, и потому продолжил заниматься тем же, что делал на протяжении предыдущих шести недель. Он тянул время и надеялся, что все уляжется. Была ли данная стратегия эффективной? Нет, но и другой у него пока не появилось.
– Да я не врубаюсь, чем ты там занимаешься, – заявил он. – Давай забудем, ок?
Более расплывчато выразиться было нельзя, только если у вас не оказалось степени по юриспруденции и десятилетий опыта выступлений перед Конгрессом. Кекс надеялся, что это сработает. Он повернулся и пошел к зданию.
Начальник поправил защитные очки. Под грохот работающего движка он прокричал Кексу два слова, но в тот момент вся отвратная природа Гриффина проявилась снова – он поставил на свой байк широкие патрубки прямого выхлопа, чтобы сделать его еще громче и тем самым бесить остальной мир. Итак, ни малейшего шанса расслышать, что он сказал, не было.
То, что он услышал, звучало как «Monday’s Bleeding»[4], но в действительности босс прокричал: «Что-то пищит!»
Ничего, скоро Кекс все поймет.
То, что Гриффин отвечал вообще хоть за что-то, казалось дурацкой шуткой. Не считая того, что он оказался недалеким, склонным к насилию расистом, он еще и пил. Да, есть алкоголики дееспособные и, скажем так, «никакие», и Гриффин старался попасть в лагерь первых, устанавливая строгий режим и придерживаясь его с дисциплиной олимпийского атлета.
И потому, с понедельника по среду, он был трезв как стеклышко, отработав три из четырех смен, и никогда не выпивал раньше шести вечера четверга. Этому процессу он, однако, отдавался полностью, начиная прямо на работе и продолжая все долгие выходные, пока не пытался выйти из глубокого запоя вечером в воскресенье.
Разумеется, самой тяжелой частью являлось утреннее похмелье понедельника, но Гриффин уже настолько привык к нему, что оно стало попросту неотделимо от его жизни.
Кофе, тост, красные глаза – здравствуй, новая неделя.
Родился он в Каунсил-Блафс и шесть лет отработал в «Макдоналдсе» в Салине, где дослужился до старшего менеджера. Неплохая подвернулась работенка, и не только потому, что он мог нанимать и увольнять студентов, как ему вздумается, и курить с ними травку на парковке. Он, прямо скажем, был не самым привлекательным парнем. Толстый как пожарный гидрант, все тело покрыто клочковатыми, разного оттенка волосами, благодаря чему его спина напоминала пол в парикмахерской.
Но его власть давать кому-то первую настоящую работу,
Чертов понедельник
