именно эта «шляхетская демократия» и привела Польшу к закономерному финалу, случившемуся с ней через двести лет.
Люблинская уния стала следствием военного поражения Великого княжества Литовского в войне против Московии – каковую войну Иван IV отнюдь не планировал перенести на белорусско-литовские земли (как нас уверяют сегодня историки либерального лагеря). За эти военные горести белорусам имело бы смысл винить исключительно свое верховное руководство.
Как знают все школьники, более-менее добросовестно пролиставшие учебники истории, Иван IV Грозный затеял Ливонскую войну ради захвата прибалтийских земель и выхода к морю. И у Великого княжества Литовского, Русского и жамойтского были все шансы остаться в этой войне нейтральной стороной – глядящей на все ужасы и смертоубийства, происходящие на прибалтийской земле, из безопасного далека.
Но в те годы княжеством правил общий с Польшей монарх – в Вильно он звался Жигимонт, в Кракове – Сигизмунд; и посему нет ничего удивительного в том, что Княжество встряло в русско-ливонский конфликт – как известно, поляки отличаются чрезвычайной боевитостью. Кстати, если бы не напористость польско-литовского монарха – то, вполне даже возможно, Ливонская война и не случилась; во всяком случае, у русского царя не было бы к ней повода.
Но литовский великий князь этот повод Ивану IV дал!
В 1557 г. Жигимонт Август решил сделать наместником рижского архиепископа своего племянника Криштофа. Желание понятное и объяснимое. Ливония в эти годы – жалкое захолустье Европы, ее лучшие годы – далеко в прошлом. Пять «вроде бы государств» – Ливонский орден, Рижское архиепископство, Дерптское, Эзельское и Курляндское епископства – образуют некую конфедерацию – в которой порядка не больше, чем в публичном доме во время пожара. Богатые портовые города – Рига (куда очень уж хотел пристроить племянничка Жигимонт Август), Нарва, Мемель и Ревель – гнули свою политику, склоняясь к шведским единоверцам-протестантам и вообще стараясь не иметь ничего общего ни с католической Польшей, ни с ещё более сомнительной с конфессиональной точки зрения Литвой; ливонские рыцари же, имеющие замки в Курземе и Земгалии – склонны были, наоборот, принять главенство какого-нибудь приличного католического монарха – например, Великого князя Литовского и короля Польского; определенные ливонские круги (из латгальских владетельных баронов, чьи земли были на востоке орденской территории) ничего не имели против суверена в лице Великого князя Московского; одним словом, Орден пребывал в это время в состоянии агонии и полного политического раздрая.
Жигимонт Август настоял на своем требовании – и даже более того; угрожая войной, он принудил ливонский нобилитет к тому, чтобы Ливония заключила союз с Великим княжеством против Московии.
А Ливония, между прочим – данник Москвы. То есть состоит с ней в отношениях вассалитета. Иными словами,
