style="font-size:15px;"> – Я все равно занят! – оборвал ликование брат.
Но поворачиваясь обратно к столу, он успел вовремя заметить, как осветившееся, было, лицо Рома тускнеет, а форма рта принимает угрожающий вид. Верхняя губа чуть подскакивает к носу и начинает трепетать, как листок на ветру. Пока видно это движение, – еще куда ни шло. Но стоит губе остановиться – жди беды. Ром примется скандалить. Да еще так, чтобы было слышно в соседней комнате.
Родителям и так не позавидуешь, а тут еще мелкий. Как будто не понимает ничего в свои девять.
Ну ладно, почти девять
Несмотря на эти мысли, Джи не сердился на брата. Если бы не Ром, он бы тоже не знал, чем заняться. Только, в отличие от мелкого, мог позаботиться о себе сам.
– Ладно, сиди рядом, – сжалился он. – Только не болтай, а то ничего не получится.
Ром расчистил табуретку, стоявшую возле кровати, и приставил к столу. Перед старшим братом лежал раскрытый материн ежедневник. Младший знал книжицу наизусть: коричневая обложка “под кожу” с рыжеватым теснением Бухгалтерия-80 и таким же ярким срезом. Это при том, что страницы были спокойного желтоватого цвета. А закладка – коричневая – под цвет обложки.
Святая святых Куинджи. В ней брат хранил загадочные записи, которые раз от разу делал за этим самым столом.
На открытом развороте была начертана карта. С кучей обозначений и перекрестьем, вцарапанным в бумагу красным карандашом. И такой же красной пунктирной линией, ведущей к намеченной цели.
Ром склонился так низко, что чуть не касался бумаги носом. Кто знает, быть может, если бы он до неё докоснулся, – уж не перенесся бы прямиком в нарисованный черной пастой лес; не оказался ли на островке посреди столь же черного озера; не ослеп ли под лучами палящего черного солнца.
Последнее особенно возмутило мальчонку.
– И где ты видел черное солнце?
Джи отложил карандаш, которым как раз заштриховывал кудлатые обводы облаков. Ещё раз присмотрелся к бумаге, словно на самом деле хотел обнаружить досадный изъян. Но в последний момент парировал:
– Это вражеская территория. Как бы я, по-твоему, её изобразил?
Теперь пришёл черед Рома отстраняться от рисунка, переменять угол зрения и наново всматриваться в чёрные штрихи.
По его лицу, ставшему в миг курносым, Джи сделал вывод, что нужного эффекта он достиг: брат заинтересовался. И даже больше! Пришел в неописуемый восторг. С дозволения Куинджи взял в руки карандаш и набросал в самом начале пунктирной линии человечка из палочек и кружочка. Сказал:
– На месте этого солдата я бы поскорее отправился к своим.
Куинджи одним движением перехватил у брата карандаш и обозначил рядом человечка поменьше.
– Хорошо, что он тут не один! – торжественно заключил он.
Ром обернулся на брата и одними глазами сообщил, что и он рад этому обстоятельству. А Джи уже вовсю дирижировал затеей.
– Но прежде, чем наши герои перейдут линию фронта и попадут к своим, – в возникшей паузе
