изолятор? Какая палата? Разве я не в вытрезвителе?
– Нет. В том месте гораздо хуже.
– Утешили, – ерничал Максим. – Принесите что-нибудь перекусить?
Из-под кушетки выкатилась разъемная доска. Атлет указал дубинкой на пластмассовый стул. Рядом выполз поднос с пластиковой посудой, наполненной кашеобразной массой и голубоватой жидкостью.
– Ваш стол пока останется диетическим, а белок появится чуть позже.
– Хоть на этом спасибо! А вы кто будите? – приветливо спросил Максим. – Обстановочка напоминает бутафорский дурдом. Вы за психа меня здесь держите? Так, я, кажется, догадался. Вы санитар или медбрат? Так я тоже медик. Врач общего профиля, Максим Сергеевич. В прошлом общий хирург. Будем знакомы?
– В именной карте вы записаны как Никас-37. Скоро вам предстоит побеседовать с лечащим доктором. Уверен, вы поймете друг друга гораздо быстрее, чем остальные.
– Не понял! Где я нахожусь? Что значит, остальные?
– Это не в моей компетенции. Вопросы задайте вашим ассистентам. Я всего лишь отвечаю за общую безопасность. Можете пока спокойно поесть. Силы вам понадобятся. Приятного аппетита.
Он достал из кармана папку, что-то чиркнул в ней, проверил освещение и удалился.
– Никас тридцать семь? Точно квест! – прошептал Максим, осторожно раскрывая контейнер с кашей. – Лариса устроила сюрприз, или Бочкин прикалывается?
На вкус еда отдавала соей и была недосоленной, но отвращения не вызывала. В его состоянии любая пища сгодится. Жидкость в стакане напоминала воду, подкрашенную неизвестным реагентом.
Заморив червячка, он только разгорячил желудок, собираясь вновь тренировать кулаки и требовать объяснений. Вдруг появились две тени в санитарных масках, грубо взяли его за локти и уложили на кушетку, фиксировав грудь, шею и ноги кожаными ремнями, а в рот засунув тряпочный кляп.
Максим неумело сопротивлялся, но санитары как по алгоритму привели его в беспомощное состояние, затем щелкнули затвором, и кушетка покатилась на беззвучных колесах по коридору. Максим пялился на блеклые лампы, устав от переизбытка света, жмурился и терял сознание. Он рычал и пытался поднять голову, когда санитары прилепили ко лбу скользкий жгут.
Осталось смириться с уготованной участью. Еле—еле он улавливал неразборчивый гогот, фоновый шум, далекую болтовню, слабые вскрики и всхлипывания. Каталку закатили в лифт. Максим ощутил резкий подъем и перехват дыхания. Затем открылся следующий длинный отсек, и распахнулись двери операционной.
Каталку поставили в центре. Над ним наклонился пожилой человек с гладкой лысиной в круглых линзах, с коротко подстриженной бородкой и пронзительными зрачками, неимоверно узкими, но прожигающими насквозь. Он лично сорвал с него пластырь и вынул кляп.
Максим смачно отплевывался и выпучивал глаза.
– Вы
