все не скажу, не знаю. Но было дело, зимой пришло пятеро, матросы были, солдаты и в кожанке один. Мне сразу в нос револьвер сунули, отворяй, мол, в двери барские забарабанили. А Михаил Афанасьевич тада уже один жил, холодно, дрова все вышли, так он в своем кабинете проживал, остальные комнаты закрыл, да вот еще Настасья ходила ему еду носила, а так сидел сиднем у себя, не пускал никого. Иногда только сын к нему приезжал. К себе забрать хотел, да хозяин упирался. Упрямый был старик. Вздорный.
– Да, интересная история. Ну а что же сокровища?
– А что сокровища? – поморгал бессмысленно глазами Тихон Авдеевич. – Ах да, сокровища. Так вломились тогда в дом, хозяин пускать, конечно, не хотел, да как не пустишь? Пристрелят. Я за него очень волновался, вот к окошку-то и подлез, поглядеть, как бы чего не вышло. Они ему бумагу в нос сунули, потом стали чего-то говорить. Он головой мотал, а тот, что в кожанке, револьвер из кармана вынул и велел своим его вроде как к стенке ставить, ну уж тут Михаил Афанасьевич перепугался, повел их в кабинет, сейф отпирать. Они страшно обрадовались, все оттуда выгребли, бумагу какую-то с печатью выдали и убрались. А только вот мое мнение, что хозяин мой не дурак был, не стал бы он все в одно место прятать. Да и как по мне, мало там добра было.
– А больше не приходили с обысками?
– А как же, приходили, только хозяин теперь сразу открывал и всем бумагу показывал, мол, все забрали, можете убедиться. А только все одно тащили из дома кто что мог. Всякие там часы, вазы, один раз шубу с него сняли, вытряхнули, как кутенка какого, и с собой прибрали. Вот.
– Значит, остальное добро сыну досталось, Николаю Пичугину?
– А вот чего не знаю, того не знаю. А только, когда старого хозяина хоронили, сестры с Николаем Михайловичем сильно ругались, это мне опять-таки Настасья рассказывала. А только как по мне, так, может, бриллианты эти и до сих пор где припрятаны. Вот.
Глава 5
27 мая 1925 года, Ленинград
– С самой Ольгой Пичугиной я еще не встречался. Поговорил с преподавателями в университете, подругами и даже младшим братом, – прихлебывая из стакана обжигающе горячий чай, делился Поликарп Петрович. – В общем, как и говорил ее двоюродный брат, девица ветреная, учебой не слишком интересуется. Среди студентов считается личностью несознательной, а среди особо горячих борцов за светлое социалистическое будущее даже оппортунисткой. Если бы не ее хорошенькая внешность, вероятно, ее бы вообще исключили из университета, а так, по мнению некоторых студенток, половина парней в нее влюблены, особенно политически активных, вот она и пользуется. А еще, по словам подруги, некой Таты Леонидовой, такой же легкомысленной особы, как и сама Пичугина, Ольга Николаевна недавно познакомилась с заезжим московским коммерсантом, знакомство состоялось почти одновременно с ограблением. Познакомились прямо на улице. Коммерсант, со слов подруги, молодой, интересный и состоятельный, никто из подруг и родственников его до сих пор не видел. Думаю, стоит им заняться.
– Правильно,
