ни-ни!.. Хочем мы уходить, а целовальник так, между делом, и говорит:
«Игнатыч, – говорит, – что это мы слышали, кабысь у тебя расстройка по работе-то?»
Хозяин ка-ак на него зарычит:
«Расстрой-ка-а?.. Из каких же это местов слухи такие?..»
И сейчас он, чтобы кабацкой канпании на удивление было, вываливает деньги на стойку и продолжает:
«Расстройка! Деньги-то вот они… Сла-ва богу!.. У меня работы не быть? Да где же это ты по нашей стороне такого мастера сыщешь, чтобы в полном комплекте?..»
Сейчас он полу откинул, картуз заломил, как есть миллионщик…
«Какая же может у меня быть расстройка, когда я вот все эти деньги в пропой отделил?»
«Ну, – говорил целовальник, – уж и в пропой!»
Тут дяденька от обиды такой весь зеленый сделался и потребовал сразу «монастырский», то есть уж самый превосходительный стакан…
Ну, и пошло!..
Только поддает, только поддает, и такой форс в нем проявился, что даже на удивление.
«У меня, – говорит, – работы навалено! У меня всегда без остановки! У меня на двадцати станах идет!»
Истинно глазам моим не верю! А дяденька только покрикивал:
«Д-давай!.. Полно зубы-то полоскать! Расстройка!..»
Под конец того инструменты эти он опять же в прежнее место препроводил и очень вином нагрузился: сидит на лавке, еле держится и все бормочет:
«Я гр-рю, васскор-родие, на двац-пять цалковых в сутки…
Я гр-рю, васскор-родие… может, по всей империи…»
Тут целовальник видит – время позднее, говорит:
«Голубь! Время, запираю».
Взял его под мышки и потащил к двери.
«Я пер-рвый мастер?..»
«Ты-ы! – говорит целовальник. – Кто ж у нас первый-то?..
Ты и есть!..»
«Масей!.. – это хозяин-то наш ему, – признайся по совести, доказал я тебе свое могущество?..»
«Ты, Игнатыч, – отвечал ему на это целовальник, – так меня ноне уничтожил, так сконфузил… То есть истинно победил своим богатством! Я думал, ты бедный, а ты поди-кось!»
«Я-а-а!..»
«Да уж ты-ы-ы!..»
И оставил нас целовальник на крыльце; дождик шел, и темно было…
«Ребятушки! Видели, как я его победил?..»
«Видели», – говорим.
Не могли мы его тащить с собой, повалился он на улице и тут же заснул…
Стали мы ему в трезвый час говорить:
«Дяденька! Что же это вы себя роняете? Перед богом божились, так хорошо выговаривали, а заместо того еще хуже?»
«Ребятушки, – говорит, – знаете, что я вам скажу?»
«Я знаю!» – заговорил Ерш…
«Нет, тебе этого не узнать!.. А вот что я скажу: кажется мне, сколько я зароков на себя ни клади, никогда мне себя не удержать… Потому радости на своем веку только я и видел, когда в лодыжки играл махоньким еще…
