ж будут? – все нетути да нетути. Когда ж будут-то?
– Авось…
– Авось! А мне за вас в темной сидеть?.. Чтоб беспременно несли – вот что!
– Принесем….
– Да, беспременно несите! Много вам прощали – ноне «поступать» станут.
Слово «поступать», очевидно, очень значительно и для старосты и для мужика.
– Что ты! – говорит он испуганно: – господь с тобой, авось поплатимся…
– Ну то-то! Помнить это надо!
Говоря такие страшные слова и суля такие угрозы, сельский староста, как мужик доподлинно знающий невозможность в данную минуту напирать на крестьян «всурьез», потому что из этого ничего не выйдет, кипятится и свирепствует без всякого серьезу, просто исполняя предписание. Ввиду такой внутренней непрочности идеи о необходимости взносов, непрочности, живущей даже в самом сельском начальстве, главнейшем добывателе наших сотен миллионов, необходимо вести осаду с непоколебимою настойчивостью; необходимо день и ночь долбить циркулярами и телеграммами исправников; необходимо тормошить становых, необходимо не давать опомниться ни старшинам, ни старостам, чтобы все это полчище финансистов постоянно стояло на ногах и чтобы оно, внутренно сознающее непреоборимую трудность предстоящей финансовой операции, выкинуло бы, под влиянием бомбардировки, всякие мысли об этой трудности и сосредоточилось бы только на требовании. И вот почему, едва смолот первый сноп, – крик «подати! подати!» начинает гудеть над деревней неумолкаемо.
– Подати несите! Несите подати! – как-то угрожающе (хотя и кротко) советует старшина, появляясь на деревенской улице, появляясь как бы случайно, по пути в лавку, но в сущности именно только за тем, чтобы укрепить в населении главную идею времени. Все мимоедущие и мимоидущие власти, которые в течение лета куда-то запропастились, а если и показывались на деревенских аванпостах, то с совершенно мирными намерениями, как, например, с вопросами о том, что «много ли, мол, нынче ягод? много ли будет осенью свадеб?» и «не скучно ли, мол, тебе, Авдотья, одной, без мужа-то?» – все это кроткое, любезное и милое сословие явилось теперь в совершенно ином виде. Никто из них не пройдет, не проедет, чтобы не остановиться или не остановить своих лошадей перед первым встречным мужиком и не сказать ему торопливо и решительно:
– Скажи старосте, чтобы непременно подати… Слышишь?
– Слушаю-с!
– Непременно! Слышишь ли? Неп-ре-мен-но!..
– Слушаю-с!
– То-то слушаю-с! Непре-ммменно!
Или:
– Ты староста?
– Я-с!
– Как подати?
– Помаленечку идут…
– Как помаленечку?.. Что такое «помаленечку»?
– Мы с нашим с полным… кабы ежели бы…
– Что такое – «кабы ежели»? Какие такие «ежели»? Никаких «ежели» тут нет и быть не может. Слышишь?
– Слушаю-с!
Благодаря такой тактике недели через две-три непрерывной осады
