измененного, незнакомого, наполненного чужими прихотями и законами, – не все из тех, кого ты видел, родились в этом борге и по праву рождения вошли в хирд конунга. Вот тот же Орм, например, чуть больше семи зим назад, или Хельги немногим позже. Эти люди попадали сюда по различными причинам, но доказав свой дух, оставались здесь по одной и той же. А очищение крови перед введением «Фенрира» – пустяк. А с тобой даже проще – кровь двергов всегда славилась чистотой… Сначала в отроки, потом опоясывание мечом, потом младший хирд и право заслужить…
– Но они делали это добровольно… – выдохнул Михаил, так и не дослушав важного.
– На все воля Норн, – передернул плечами северянин, косо посматривая на съежившегося рядом кузнеца.
– А вы, рожденные тут, как же вы продолжаете существование? Клонируетесь?
– Осторожнее, отрок, – предостерег Харальд, – твой язык может сослужить дурную службу твоей голове… На нижних этажах подземелья жилые помещения. Там живут жены и наложницы, способные рожать детей…
– Но таким образом вас должно становиться все больше?..
– Слабых и грязных кровью детей мы уносим в лес, – в очередной раз заставил задохнуться кузнеца Харальд, – остальные растут под присмотром матерей и старых воинов, уже не способных ходить в вик. А как часто кто-то из нас отправляется к Одину, это ты уже, наверное, понял…
Чужие мотивы, чужие жизни… Миха постарался дышать ровнее, прикрыл глаза, сосредоточился. У человечества, вот уже как лет сто разбившегося на крохотные островки самостоятельного выживания, давно не существует единого понятия жестокости. Просто к этому нужно привыкнуть, выбравшись из не менее бессердечных подземелий под блеклое солнце поверхности.
– Почему же я не видел ваших женщин? – наконец справился с собой он.
– Тётки не допускаются наверх, за исключением редких случаев. В борге отведены покои, где они могут некоторое время пожить со своими мужчинами, у них есть собственное крыло для выхода на поверхность, но боевое братство не допускает их в свою постоянную жизнь. Это разжижает кровь, дверг… Ну и еще Герд, понятно.
– Герд? Это та, которую я видел за общим столом в доме? – Харальд кивнул. – Она и есть то самое исключение?
– Точно. Но Герд его полностью заслуживает, поверь… Очень непросто, знаешь ли, жить в толпе отмороженных мужиков, быть неплохим воином и суметь при этом совершенно не потерять собственную женственность, растворившись в хирде… Она нам как сестра.
Подземник вздохнул.
– Не знаю, смогу ли я принять все это…
– Сможешь. Покуришь?
– Да, наверное, – Миха забрал у северянина окурок и жадно затянулся, закашлявшись.
Посидели, наблюдая за проплывающими над двориком облаками.
– Я тоже
