style="font-size:15px;"> – Нас обворовали! Понимаешь, здесь кто-то был! – зловеще-спокойно сказал он.
И только теперь до нее дошел жуткий смысл происшедшего. Лена встала и принялась вместе с мужем осматривать вещи.
Его и ее кожаные пальто висели на месте. Мохеровая шаль и свитер – тоже. Нетронутыми остались и многочисленные платья Лены, коробки с туфлями, костюмы Глеба, его кожаный пиджак и новые мужские немецкие сапоги «Саламандра».
– Тут все вроде цело, – мрачно констатировал Глеб. – А в комнате?
– Глеб, вода! – вспомнила Лена.
Со словами «Ах, черт!» он побежал в ванную. И вовремя. Пенная шапка уже вываливалась из ванны. Глеб закрыл краны и вернулся к жене.
– Оденься, – сказала она. – Простудишься.
Он натянул на себя спортивный костюм «адидас», и оба супруга пошли ревизовать большую комнату.
Первым делом занялись стенкой. Лена дотошно пересчитывала хрустальные вазы, фужеры, наборы с богемскими рюмками и бокалами. Затем осмотрела ледериновые коробки с серебряными столовыми приборами.
Все было на месте. Как и прочие дорогие и недорогие безделушки: фарфоровые статуэтки, настольные зажигалки, паркер с золотым пером, китайское блюдо семнадцатого века, севрский сервиз.
Радиоаппаратура – а она стоила очень дорого, все японского производства: «Сони» и «Джи-ви-си» – не заинтересовала вора.
– Смотри, и дубленка моя здесь, – показал на вешалку в прихожей Глеб. – Наверное, фасон не понравился, – мрачно сострил он.
– Ты еще шутишь, – вздохнула Лена.
– Что же теперь – вешаться? – усмехнулся муж. – Но как они вошли? – Он осмотрел входную дверь, замки. – Вроде все цело.
– Что гадать? – сказала Лена и, неожиданно для себя, решительно произнесла: – Вот что, Глеб, звони-ка Игнату Прохоровичу! Срочно!
– Погоди, – отмахнулся он.
– Так время!.. Понимаешь? Время дорого! Воры успеют скрыться!
– Не волнуйся, – осклабился Глеб, – уже скрылись.
– Ну, знаешь! – возмутилась Лена.
– Ради бога! Пожалуйста! – Глеб направился в комнату, снова начиная злиться. – Сейчас примчится куча милиционеров, начнутся вопросы, допросы. – Он снял трубку. – Только я хотел бы знать, как к этому отнесется Антон Викентьевич?
– А как? – удивленно спросила Лена. – Я думаю, папа поступил бы именно так.
– Ты уверена? – Глеб, играя трубкой, внимательно смотрел на жену.
И Лена вдруг почувствовала, что твердой уверенности на этот счет у нее нет.
Она почему-то представила себе не отца, а бабушку. Бабу Лику, Леокадию Модестовну. Властную, надменную старуху, которая в свои восемьдесят лет ходила прямо, гордо неся красивую седую голову. И этот вензель на футлярах – Леокадия Гоголева – ассоциировался у Лены с чопорностью и загадочностью матери отца.
Баба Лика занимала отдельную комнату – самую светлую в квартире. Лену приучили входить к бабушке только с ее разрешения.
