на свой барсетос.
Но «скорая» тоже, оказывается, непростая. Никто ее, конечно, как тыкву, не заколдовал, однако шмали в салон напихали достаточно. То есть она только выглядит как «скорая». Ну, пациентов иногда везет для прикрытия. А так – служит средством наживы для главного врача и его поделов. Время-то сложное. Кризис в стране.
И в этот раз, видимо, много везли. Потому что через два или три километра из леса выскакивает та самая убитая «шестерка». А в ней те самые мрази. И хотят они то, что везут алчные медработники. Но на борту – Пистолетто с барсетосом братвы. И у него свои вопросы к мразям.
«Шестерка» начинает прижимать «скорую» к обочине. Мрази показывают в окошко стволы. Медицина перепугалась и готова отдать товар. Но Пистолетто – ровный пацанчик. Он вынимает обе «плетки» из барсетоса и просит доктора приоткрыть заднюю дверь.
– Только не сильно открывай. А то у меня голова кружится.
И как залудил с обеих рук в лобовуху.
«Шестерку» кидает влево, потом вправо. Потом они начинают шмалять в ответ. Пистолетто лупит, пока не кончаются обе обоймы, и тут прямо позади «шестерки» как белое чудо всплывает «мерс». Волны от него раскачивают «жигуль». Тот болтается из стороны в сторону на этих волнах как щепка. Мрази тушуются, машина им очень знакома. К тому же они не в курсе, что братва без стволов. «Шестерка» ныряет в кусты. Пистолетто опять доволен. А простреленное плечо – это ерунда. Заживет как на собаке.
Пока я все это излагал, отец по-тихому свалил на кухню. Ему были непонятны наши с Бабулей приколы. Он не врубался ни в рэп, ни в придуманных людей. Но Николаевна заценила мой фристайл. Причем настолько, что правда ее уже не волновала.
– Запишешь все это? – спросила она, когда я выдохнул «раунд» и замолчал.
– Конечно, Ба. Только поесть дай. Блинчиков охота.
Ноябрь 2016, Дортмунд
Юля позвонила, когда объявили посадку на рейс.
– Ты знаешь, я все посчитала, – сказала она. – Получилось четыре.
Официант мельком глянул на мою озадаченную рожу и тут же поставил свою тарелочку с деньгами на место.
– Нет, нет, забирайте, – кивнул я ему. – Что четыре?
– Четыре дня. За этот месяц ты провел дома целых четыре дня. Это рекорд.
– Слушай, тут на посадку зовут. Давай утром переговорим. Я прилечу, выспимся – и поговорим… Ну, или не поговорим. Просто забудем об этом.
– Даже когда у твоих музыкантов выходной, ты все равно сидишь на студии.
– Родная, ну вот сейчас реально некогда.
Я шел уже к выходу на посадку. У стойки толпились маленькие пожилые китайцы в ярких панамах. На хрена им панамы, когда на дворе почти зима, – это была китайская военная тайна.
– Тебе всегда некогда. Дети и вправду скоро будут узнавать тебя только по аватарке в вацапе.
– Слушала
