могу больше терпеть. Больно! – Он едва не заплакал. – Разбуди Вадима.
Глядя на это бледное личико с глубокими тенями под глазами, Настя почувствовала, как ее затапливает бесконечная жалость к беспомощному малышу.
– Не надо. – Она решительно отдернула простыню. – Я тебе помогу.
Настя увидела впалый живот, худенькие ножки и то, что отличало его пол от ее, что она видела раньше только на картинке в учебнике. Взяв маленький пенис двумя пальцами, она пристроила его к горловине судна. Дениска напрягся, и Настя увидела, как по эмалированной поверхности потекла мутная струйка.
– Это все? – растерянно спросила она. – Так мало? Ты же говорил, что уже не можешь терпеть.
– Больше не получается. Хочу еще, но не могу. Там в коридоре справа туалет, вылей. И сполосни.
Когда Настя вернулась, Вадим сидел на кровати, протирая руками глаза. Увидев в ее руках судно, упрекнул брата:
– Что же ты меня не разбудил?
– Я ей говорил, а она не захотела, – жалобно ответил мальчик и вдруг тоненько заплакал.
– Дениска, не надо, не плачь! – Настя наклонилась к мальчику и поцеловала его. А тот, с усилием приподнявшись, обхватил ее за шею и тесно-тесно прижался.
– Ты придешь еще? – горячо зашептал он. – Скажи, придешь?
– Конечно, приду, завтра же приду. Что тебе принести?
– Не знаю. Принеси, что хочешь. Только приходи, – обещаешь? И бессильно упал на подушку. Вадим молча наблюдал за ними.
– Первый раз вижу, чтоб он незнакомого человека обнял, – сказал он, провожая ее до дверей больницы. – Всегда чужих дичился.
– Что врачи говорят?
– Плохо. Нет, какое-то время они его потянут. Завтра снова кровь перельют. Только это все… – Он безнадежно махнул рукой. – Тает, как свечка. Маму жалко. А когда отец узнает, то вообще… Он же на него молится. Как мы будем без Дениски, не представляю.
Тут лицо его дрогнуло, и он, быстро пожав ей руку, скрылся за больничной дверью.
Настя немного постояла, с трудом пытаясь сообразить, куда ей теперь. Мир вдруг гнетуще переменился: стал тусклым и безрадостным, даже небо потемнело. А ведь еще утром все было другим. Она дурачилась с Наташкой, сидела на уроках, мечтала о Вадиме и даже не подозревала, что на свете есть такое страдание. Это чужое страдание, связанное с юношей, которого она любила, внезапно заслонило весь мир, сделав ее собственные проблемы просто микроскопическими. И вдруг она поняла, что никогда больше не будет прежней беззаботной девочкой, – сострадание резко сделало ее старше.
Наконец она сообразила, куда ей надо, и медленно побрела домой.
– Где ты пропадала? – Возмущенный тон матери диссонансом прозвучал в Настином мире, полном скорби и печали. – Наталья давно дома, а ты все где-то бродишь.
– Погоди на нее кричать, видишь, она не в себе, – остановил отец жену. Он близко подошел к дочке и заглянул ей в глаза. – Что случилось, котенок?
– О, папа! – Настя уткнулась в родную грудь и с облегчением заплакала. –
