что я могу научиться слушать ветер. Найнив говорит, не все Мудрые на это способны, даже если и заявляют, что могут слушать ветер.
– Мудрая! – присвистнул Ранд. Он не заметил, как угрожающе блеснули глаза Эгвейн. – Да Найнив будет здесь Мудрой еще пятьдесят лет! А может, и дольше. Ты что, собираешься провести у нее в ученицах всю жизнь?
– Есть другие деревни, – ответила запальчиво Эгвейн. – Найнив говорит, деревни к северу от Тарена всегда выбирают Мудрую из дальних мест. Считается, что тогда у нее в деревне не будет любимчиков.
Веселость Ранда растаяла столь же быстро, как и возникла.
– Не в Двуречье? Так я больше тебя не увижу…
– А тебе это не нравится? Что-то в последнее время ты и виду не подавал, что тебя волнует нечто подобное.
– Никто никогда не покидал Двуречья, – продолжал Ранд. – Разве что из Таренского Перевоза, но они там все с приветом. Мало чем схожи с народом Двуречья.
Эгвейн раздраженно вздохнула:
– Ладно, я, может, тоже с приветом. Может, мне хочется посмотреть чужие края, те, о которых я только слышала. Об этом ты когда-нибудь задумывался?
– Конечно задумывался. Иногда даже мечтал, но я понимаю разницу между грезами и жизнью.
– А я – нет? – взбешенно бросила девушка и резко повернулась к Ранду спиной.
– Я не о тебе, я о себе говорил. Эгвейн!
Она рывком оправила плащ, словно отгородившись от юноши стеной, и решительно сделала несколько шагов в сторону. Ранд расстроенно потер лоб. Как так происходит? Уже не первый раз она находила в его словах тот смысл, который он в них никогда не вкладывал. В ее теперешнем настроении любая его оплошность наверняка ухудшит положение, а он был совершенно уверен: почти все, что он скажет, будет ошибкой.
Тут к Ранду подошли Мэт и Перрин. Эгвейн и бровью не повела. Парни нерешительно посмотрели на нее, потом наклонились к Ранду.
– Морейн и Перрину дала монету, – сказал Мэт. – Как нам. – Он помолчал, потом добавил: – И он видел всадника.
– Где? – встрепенулся Ранд. – Когда? Кто еще его видел? Ты кому-нибудь говорил?
Перрин поднял большие ладони, останавливая поток вопросов:
– По вопросу зараз. Я заметил его на краю деревни, когда он следил за кузницей, вечером, в сумерках. У меня аж мурашки по коже забегали. Я сказал мастеру Лухану, вот только, когда он посмотрел, там никого не было. Он сказал, что меня обманули тени. Но пока мы гасили горн и убирали инструменты, он свой самый большой молот держал под рукой. Раньше он так никогда не делал.
– Значит, он тебе поверил, – сказал Ранд, но Перрин пожал плечами:
– Не знаю. Я спросил, зачем ему молот, если мне померещилось что-то среди теней, а он ответил что-то насчет волков, обнаглевших настолько, что стали появляться в деревне. Может, он решил, что я видел именно их, хотя мастер Лухан должен бы знать: я вполне могу отличить волка от человека верхом на коне, даже в вечернем сумраке. Я знаю, что я видел, и никому не заставить меня поверить в
