отметил, что образ жизни Судин ведет замкнутый, гостей у себя принимает редко, сам, когда бывает в Москве, в основном сидит дома или уходит куда-то с военным в форме летчика.
Соколов побывал в постпредстве Азербайджана, поговорил с кадровиком, тот о Судине толком ничего сказать не смог, дал личное дело. Соколов его прочитал, выписал кое-что. А вот зачем? Да просто так, не нравился ему Илья Иосифович, и все тут. Спроси почему – участковый бы не ответил. Вежливый, здоровается с ним приветливо, на чай приглашал, соседи о нем хорошо говорят. А вот что-то было в нем не то.
Когда Соколов встречал этого розовощекого, добродушно улыбающегося человека, не мог он поверить, что получил Судин инвалидность на Магнитке, не верил, что съедает его застарелый туберкулез.
О своих сомнениях доложил он начальнику угрозыска отделения капитану Платонову. Тот выслушал его, попросил написать рапорт, сказал, что разошлет запросы. Но по нынешним временам бумаги идут долго.
– Жди, – сказал капитан участковому, – работаешь правильно.
Несколько раз приезжали к Судину машины. Все номера их на всякий случай Соколов тоже записал. Мало ли что. Вдруг понадобится.
10 января он в отделение пришел, как всегда, к восьми утра.
– Здорово, Соколов, – дежурный пожал ему руку, – там тебя дворничиха дожидается.
В коридоре на истертой до блеска деревянной скамье сидела дворничиха из дома пятнадцать. Ждала она его недолго, как заметил Соколов, снег у нее на валенках так и не успел растаять.
– Ты чего это, Климова, в такую рань?
– Да как же, Василий Андреевич, несчастье у нас какое. Жилец-то из шестой…
– Судин, что ли?
– Он самый, Илья Иосифович по делам уехал, а у него что-то с газом. Видать, горел, он не выключил, а знаете, как теперь, газ-то по три раза на день перекрывают. Вонища на всю лестницу.
– А я тебе, Климова, зачем? – Соколов начал расстегивать шинель. – Я же не слесарь.
– Так слесаря я позвала. А он ни в какую, говорит, без милиции не пойду. Мало что пропадет или еще как.
– Это он, пожалуй, прав. – Соколов застегнул шинель. – А почем ты знаешь, что жильца нет?
– Так я и в дверь звонила, и по телефону.
– Какой у него номер?
– Г-1-74-78.
– Пойду сам позвоню.
Соколов вышел в дежурку, набрал номер. Двадцать раз басовито и длинно пропела трубка.
«Надо идти, – подумал участковый, – а то, не дай бог, газ скопится, замкнет где электричество, одна искра – и весь дом на воздух».
Идти не хотелось, он добирался до работы из общежития на Шаболовке с двумя пересадками, в трамвае было холодно, как в погребе. Он продрог в подбитой «рыбьим мехом» синей милицейской шинели, ноги в сапогах сделались дубовыми, а главное, от холода у него длинно и мучительно ныло раненое плечо.
