полководец.
Невесты построились по росту, так же по росту построились и женихи.
– Невесты, под руки женихов бе-ери! В церковь шагом арш!
Что характерно, священник все это безобразие венчал. А у молодоженов после венца возникла одна-единственная проблема: не все запомнили в лицо своих мужей и жен. Но из положения вышли легко: опять построились по росту, и сразу все стало понятно.
Легко найти разницу между поступками Суворова и Салтычихи. Но в главном эта кошмарная баба и Суворов действуют одинаково. Русские туземцы для них – только лишенные права на личное отношение к чему-то средство решать проблемы и удовлетворять желания помещика. Салтычиха хотела пытать и убивать. Ширятин – разводить борзых собак. Суворов хотел наладить приносящее доход хозяйство. Лично он не был злобен и жесток, скорее снисходителен и добр. Но отношение принципиально то же самое.
В какой степени бесправны были крепостные, показывает распространение в XVIII – начале XIX века крепостных гаремов. Явление это совсем не такое редкое, как может показаться. Известна анекдотическая, но совершенно реальная история, когда в 1812 году, во время встреч Александра I с московским дворянством и купцами, некий помещик в пылу патриотического энтузиазма закричал царю: «Государь, всех бери – и Наташку, и Машку, и Парашу!» Это возложение гарема на алтарь Отечества легко счесть эксцессом… Но за этим эксцессом стоят достаточно страшные явления.
Известный мемуарист Я.М. Неверов описывает, как функционировал гарем в доме его родственника, помещика П.А. Кошкарова.
«…У Петра Алексеевича был гарем… 12–15 молодых и красивых девушек занимали целую половину дома и предназначались только для прислуги Кошкарова; вот они-то и составляли то, что я назвал гаремом… Собственно женская половина барского дома начиналась гостиной… Здесь же обыкновенно проводили время все члены семьи и гости, и здесь стояло фортепиано. У дверей гостиной, ведущей в зал, стоял, обыкновенно, дежурный лакей, а у противоположных дверей, ведущих в спальню Кошкарова, – дежурная девушка, и как лакей не мог переступить порог спальни, так и девушка не могла перешагнуть порог зала… Не только дежурный лакей или кто-то из мужской прислуги, но даже мужские члены семьи или гости не могли пройти далее дверей, охраняемых дежурной девушкой… Обыкновенно вечером, после ужина, дежурная девушка, по его приказанию, объявляла громко дежурному лакею: «барину угодно почивать», что было знаком для всей семьи расходиться по своим комнатам… а лакеи вносили тотчас в гостиную с мужской половины простую деревянную кровать и, поставив ее посреди комнаты, тотчас удалялись, а дверь из гостиной в зал запиралась, и девушки из спальной выносили пуховик, одеяло и прочие принадлежности для постели Кошкарова, который в это время совершал вечернюю молитву по молитвеннику, причем дежурная держала свечу, а в это время все девушки вносили свои койки и располагали их вокруг кровати Кошкарова, так как все непременно должны были, кроме Матрены Ивановны, начальницы
