оплакивали девичество невесты. Действительно – вот жила себе и жила себе девушка, у батюшки с матушкой, в качестве ребенка, члена многодетной семьи. И вот – отдают замуж. Это ведь не как в наше время – по собственному желанию, порой очень пылкому, и если что-то не так, всегда можно прервать брак, уйти обратно, жить самой. Решают судьбу девицы даже не батюшка и матушка, а большак и несколько главных мужчин (не всегда батюшка девицы из них, из решающих, руководителей общины). На втором месте – сговор батюшки и матушки с родителями жениха. Мнение невесты? А оно вообще не имеет никакого значения.
Собственно, и мнение жениха не намного более важно. В высших классах общества жених еще мог быть спрошен, хочет ли он жениться на той вон девице? Но не невеста.
Итак, невеста вовсе не ИДЕТ замуж, ее ОТДАЮТ, что совсем даже не одно и то же. Звучат грустные, лирические песни, и кое-что из этого репертуара мы и сейчас можем слышать: хотя бы «Матушка, матушка, что во поле пыльно» или «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан».
Ведь отдают! Отдают из родной семьи, из родной деревни, отдают навсегда, и непонятно – на какую же судьбу… Дай Бог, чтобы на счастливую, чтобы слюбилось… а если нет?! Если будет так, как в других, уже женских деревенских песнях, вроде «Догорай моя лучина»?! И ведь отдают-то НАВСЕГДА!
А следующий день традиционной русской свадьбы начинается с того, что на забор вешается брачная рубаха невесты… вернее, уже молодой жены. Вся община и все вообще желающие должны убедиться, что она вышла замуж «честной», что муж и его семья не обмануты, что все «по правилам». Как часто молодой муж бывал вынужден ткнуть себя или жену ножом (как-нибудь так, чтоб в незаметном месте, чтобы ранку потом не отследили…) мы, наверное, уже никогда не узнаем. Сколько семей не стали счастливыми ровно потому, что муж, может быть, ножом и ткнул, но счел себя и всю свою семью обманутой, этого тем более мы не узнаем.
Но была плева или не было, «виновата» невеста или не «виновата», а в любом случае – кровяное пятно должно быть. Чтобы все видели и убедились – невеста была «честной», муж вступил в свои законные права. Только если оно будет, это пятно, свадьба считается состоявшейся уже не только по представлениям христиан, но и по старым языческим понятиям.
Свершился фактический брак, и настало время совсем другой, уже вовсе не цивилизованной радости. Все беснуются, орут, прыгают, пляшут! Разница в поведении такая же, как между литургией и безумным шаманским камланием.
Поются песни, чудовищно непристойные, шокирующие по понятиям цивилизованного человека. Пляшутся пляски, способные вогнать в краску бывалого бабника… В прошлом столетии случалось так, что фольклористы – здоровенные опытные мужики средних лет, вовсе не домашние мальчики и уж тем паче не ханжи, попросту не понимали, о чем поют вполне приличные, вполне патриархальные деревенские женщины. А то и смущались фольклористы, элементарно впадали в тоску от непристойностей, которые по вековечной традиции просто ПОЛАГАЛОСЬ петь и выкрикивать.
