вольная и счастливая жизнь, которую мы обещаем всему Мираджу!
Я заметила его в толпе часа через два и сперва не поверила своим глазам – выпито было уже немало, могло и показаться. Будто вспышка в памяти: запрокинутое лицо, беспечно хохочущий рот – как тысячу раз до того. Сбившись с шага посреди танца, я пошатнулась, едва не ступив в костёр, – хорошо, кто-то успел оттащить, иначе лучшему халату Шазад пришёл бы конец. Обернулась снова, вглядываясь в сумрак, полный весёлых лиц, – нет его, исчез словно видение…
Толпа на миг расступилась.
«Вот он, опять! Жинь! Вернулся!»
Он стоял по другую сторону от костра, в дорожной одежде, чёрные волосы запорошены пылью, небритый… Невольно вспомнилось, как кололась щетина в прошлый раз, когда мы целовались. Сердце заколотилось, рванулось навстречу, но я одёрнула себя, стараясь успокоиться, и торопливо отвернулась, пока он не заметил. Не готова я ещё с ним встречаться.
В голове шумело от вина и усталости, и я глянула на Шазад. Подруга стояла в нескольких шагах и разговаривала с Ахмедом. Руки её стремительно порхали, словно мотыльки вокруг огня, поддерживая яростный спор. Тоже подвыпила – трезвая Шазад не увлекалась лишними движениями, – однако, поймав мой взгляд, прочитала меня как открытую книгу.
Я чуть заметно кивнула себе за спину, и Шазад чуть прищурилась, как бывало в бою, когда она высматривала противника. Затем лицо её дрогнуло. Отлично, значит, точно он, а не какая-нибудь иллюзия вредной Халы.
Не рассчитывая увидеть Жиня так скоро, я надеялась, что успею прийти в себя и встретить его спокойно. Пока же я чувствовала себя будто выпотрошенной. Стоит оказаться лицом к лицу, и все слова полезут наружу, в том числе и лишние.
Утерев вспотевшую шею, я увидела на ладони кровь. На какой-то миг померещилось, что во мне и впрямь дыра, но это просто открылась рана на шее. Поспешно наложенные в Сарамотае швы не выдержали буйных танцев. Вообще-то ерунда, царапина, но, чтобы смыться, предлог удобный.
«Жинь сбежал от меня, когда я была при смерти, так что имею полное право!»
Жара и шум праздника остались далеко за спиной. Здесь, на краю лагеря, было совсем темно, впереди смутно вырисовывались очертания целительского шатра. Под его пологом, расшитым звёздами, я проснулась в первый раз, попав к мятежникам. Шатёр целителя немного изменился с тех пор, как здесь обитал Бахи, но от этого не стало легче. Полгода назад Бахи погиб от рук моего злосчастного брата, и я до сих пор, появляясь здесь, ощущала как наяву запах горящей плоти. Неудивительно, что Шазад старалась держаться отсюда подальше, ведь она, в отличие от меня, знала Бахи с самого детства. Да и звёзды на шатре остались те же, я первым делом заметила их, войдя внутрь.
Женщина на одной из коек тревожно вздёрнула голову. Я не ожидала никого здесь встретить, во всяком случае, не спящего. Ближе к входу неподвижно лежала Саида, а напротив неё – молодой парень с рукой, забинтованной от локтя до запястья. Он также был под действием снотворного зелья, которое помогало забыть о потере пальцев. А на третьей койке лежала та самая женщина, что мы привезли без сознания
