Город затхлый.
Лидия. И ни одной шляпы к лицу нельзя найти.
Арсеньева. А ты сама сделай.
Яропегов. Зато – легко потерять лицо.
Лидия. Вы зачем тут подслушиваете? Знакомьтесь: Виктор Павлович Яропегов, Екатерина Ивановна Арсеньева.
Яропегов. Весьма рад!
Лидия. Я – не умею делать шляп. И вообще ничего не делаю.
Яропегов. Это – лучше всего гарантирует от ошибок.
Лидия. Жалкая ирония. Вот вы, инженеры, делаете и всё ошибаетесь, и вся ваша деятельность – ошибка.
Яропегов. Совершенно так же думает Анна Николаевна. С её политико-эстетической точки зрения в сельском пейзаже церковь гораздо уместнее, чем фабрика.
(Дуняша – в дверях.)
Лидия. Кофе, Дуняша, кофе! И хлеба. Вы ужасно медленно спешите на звонки.
Дуняша. Наверху была. [Уходит.]
Яропегов. Вы, я слышал, учительница?
Арсеньева. Да.
Яропегов. Совершенно не похожи.
Арсеньева. Это – порицание или комплимент?
Яропегов. Комплименты говорить вам я не решаюсь, да и времени для этого много требуется.
Арсеньева. Мне приятно, что вы дорожите временем.
Лидия. Ты, Катя, осторожнее с ним, он отчаянный ухажёр, как теперь говорят.
(Дуняша приносит кофе.)
Сомов (кричит). Виктор!
Яропегов. Пардон[2] [Уходит.]
Арсеньева. Кто это?
Лидия. Приятель мужа, был женат на сестре его, овдовел. Очень талантливый, забавный, пьяница, немножко – шут, нахал и бабник. Вот, если хочешь замуж…
Арсеньева. Нет, спасибо! После такой характеристики – расхотелось.
Лидия (смеётся). Ты удовлетворена жизнью?
Арсеньева. Нет, конечно. Я даже и не представляю, как можно быть удовлетворённой в наше время.
Лидия (подумав). Это ты сказала что-то серьёзное, я не понимаю!
Арсеньева. Очень просто понять. Людей, для которых жизнь была легка и приятна, – не может удовлетворить то, что она разрушается, а те, кто разрушает, – не удовлетворены, что разрушается она не так быстро, как хотелось бы.
Лидия. Вот какая ты стала… философка! И тебе искренне хочется, чтоб старая жизнь скорее разрушилась?
Арсеньева. Да.
Лидия. Как просто! Да, и – всё! Но ведь ты сказала, что не партийка?
Арсеньева. Я сочувствую работе партии.
Лидия (вздохнув). Ты была такая… независимая! Не понимаю, как можно сочувствовать, когда все против партии.
Арсеньева. Все, кроме лучших рабочих. И ведь вот муж твой и его друг…
Лидия. Ну-у, муж!.. Он скрепя сердце, как говорится…
Арсеньева. Разве?
Лидия. А Яропегов, он, знаешь, едва ли вообще способен чувствовать, сочувствовать. Он такой, знаешь… пустой!
Извините
