что ужасно польщен, обрадован и все такое. Кажется, удалось.
– Меня зовут Сольвейг, – мурлыкнула красотка, облизываясь. – Ты можешь звать меня просто Со-Со.
Нет, не отвяжется, подумал Лючано. Теперь уж точно не отвяжется.
Он знал, что нравится таким женщинам: не первой свежести, звездам косметориев, львицам курсов омоложения, давно забывшим, какими их родила мать. Юный кукольник не считал себя привлекательным мужчиной: слегка полноват, жидкие усики на верхней губе похожи на тень, влажные глаза навыкате… «Ты несправедлив, – смеялся маэстро Карл, когда ученик делился с ним грустными соображениями. – Ты вызываешь желание приласкать и облагодетельствовать. Даже у меня. И не спорь! – раз ты здесь, значит, я прав. Это немало, дружок, поверь старому развратнику…»
В труппе «Filando» две бойкие невропастки, сестры-близняшки Лаури, уже успели затащить Лючано в постель. Маэстро Карл предупреждал, что это может негативно сказаться на будущем юноши, испортив вкус, и оказался прав. После кувырканий с коллегами, когда каждый участник постельного спектакля способен откорректировать моторику партнера под свои запросы, дергая за хорошо знакомые ниточки, секс с посторонними – «куклами», как говорили в труппе – казался пресным и однообразным.
– А как зовут тебя, мой скрытный родственничек?
– Лю… – Лючано вовремя опомнился и поправился, принимая во внимание сделанную оговорку. – Лю Кшиштоф.
– Лю Кшиштоф Берсаль? – уточнила собеседница.
– Нет, Лю Кшиштоф Гемаль. Мы с отцом, – он указал на маэстро Карла, который непринужденно развлекал у бассейна целый цветник хохочущих матрон в купальниках, рассказывая малоприличные анекдоты, – по линии Гемалей. Вы, Сольвейг, наверное, знаете мою тетю Анабель…
– Со-со! – напомнила красотка, пропустив мимо ушей скользкий намек про тетю. – Двигайся ближе, мой сладкий!
Дернув Лючано за край одежды, так, что ему пришлось упасть рядом с Со-Со в сетчатый шезлонг, красотка прижалась щекой к щеке юноши. Губку, взятую у официанта, она ловко вставила между сблизившимися лицами – и губка начала прорастать в человеческую плоть, щекоча обоих тончайшими усиками.
Таким образом природные губки Хиззаца паразитировали на крупных морских млекопитающих, впрыскивая симбионтам легкие стимуляторы разного рода. Выращенные на спецплантациях, адаптированные губки – взаимо-губки, согласно рекламе – были безвредны для человека, легко отделялись после употребления, не оставляя следов, и вызывали галлюцинации, частично общие для обоих, слившихся воедино, потребителей.
– А-ах! – еле слышно застонала Со-Со.
Видимо, действие губки развивалось в правильном русле.
Лючано не почувствовал ничего, кроме слабой эйфории, которая, впрочем, быстро улетучилась. Он поискал глазами куклу. Жан-Пьер Берсаль, потный и красный, плясал качучу у столика, сплошь уставленного рюмками. Жестами верфевладелец звал жену и будущего зятя присоединиться
