площадей находился странноприимный Дом Братства, но Тревельян не стал его искать. К началу Заката он вернулся в портовый район, выбрал заведение с нарисованным на дверях синим китом, в котором ели и пили мореходы с Архипелага, вошел и сел, скрестив ноги, на кожаную подушку у низкого длинного стола. Хозяин, тощий, как корабельная мачта, принес на блюде местного омара, жуткую тварь размером с футбольный мяч, с двадцатью ногами. Фирменное блюдо, решил Тревельян и, поглядывая на более опытных соседей, разбил панцирь рукоятью кинжала и подцепил на лезвие кусочек розового мяса. К этому блюду полагалась кружка с вином, имевшим привкус фруктов, которыми днем раньше потчевал его Вашшур.
«Моча, – заметил командор после дегустации. – А краб ничего. Помню, когда я служил на «Койоте», в кают-компании подавали…»
Он пустился в воспоминания, но это не мешало Тревельяну есть, пить и поглядывать по сторонам. Его сосед справа спал, уткнувшись лицом в миску с объедками, соседи слева спорили, кто дальше метнет гарпун, а по другую сторону стола сидели трое бравых мореходов в дорогой одежде, сделанной на островах Архипелага – склеенной особым образом из дубленого китового пузыря и не пропускавшей воду. У них были жилеты, шитые мелким жемчугом, широкие перевязи через плечо и длинные ножи, которыми они умело потрошили двадцатиногих крабов. Эти травили морские байки, что было небезынтересно. В данный момент речь шла об урагане, причем настолько сильном, что он унес в небеса трехмачтовый корабль, протащил над Архипелагом и сбросил в Жемчужное море. Рассказчик, детина со шрамом от глаза до верхней губы, клялся китовыми кишками, что он один из выживших в той катастрофе и что Цилад Кривой, его дружок, каждое слово подтвердит, ибо сам летал на том же судне. Его приятели не верили. Один, с наушным украшением из янтаря, ехидно щурился, другой то и дело дергал мочку, которая свисала до плеча.
Тревельян послушал, отхлебнул вина и сказал:
– Вот история, достойная песни, почтенные мореходы. Могу ли я узнать…
– Ты кто таков? – прервал его моряк с янтарной подвеской.
– Рапсод Тен-Урхи. – Тревельян встряхнул свою суму, и струны лютни протяжно зазвенели. – Разве не видно, что я из Братства?
– Хоть из китовьего брюха, нам без разницы. Чего тебе надо, рапсод?
Кажется, эти обитатели Архипелага не испытывали почтения к певцам. Что поделаешь! Архипелаг – окраина мира, где люди невежественны и грубы…
– Я пришел в Бенгод, чтобы послушать тех, кто плавает в океане, и сочинить о них сказание. Воспеть их отвагу, их опасный труд, их корабли, летящие под парусами, их…
– Ты пришел куда надо, – снова прервал его моряк, что было совсем уж невежливо. – Но наши истории не для всяких вонючих пацев. Не для всяких, чтоб меня аппа сожрали! Тот, кто хочет их послушать, должен заплатить.
Тревельян замотал головой, взметнув свои роскошные бакенбарды.
