мальчика, целый день стоял плач.
– Мама, что случилось?
Мать прижимала сына к груди и уговаривала:
– Молчи, только молчи пока! Я потом тебе все расскажу.
Когда это потом?
А еще мать молилась, точно была очень грешна, клала поклоны весь день и всю ночь, рыдала и умоляла Господа простить ее за что-то.
А потом они вдруг среди ночи тайно уехали, даже с сестрами монастырскими не простились. Одно мальчик понял уже хорошо – его почему-то прячут от всех, даже случайных встречных людей на дороге.
Всю дорогу они ночевали в самых малых и худых избах, стараясь выбирать глухие деревеньки и объезжать подальше места, где много людей. Когда добрались до места и сопровождавший их человек кивнул: «Вот ваш скит», стало совсем тоскливо.
Вокруг шумел под напором ветра темный лес. Вековые деревья качали только верхушками, стояли плотно, а потому были крепки у земли. Перед приехавшими высился тын, собранный из таких же огромных деревьев, небольшие воротца в нем вместе с этими в два обхвата стволов надежно защищали от любого непрошеного гостя. Ни поверх тына заглянуть, ни в щель. И хотя поляна, вычищенная под скит, довольно велика, Соломония передернула плечами:
– Точно в клетке какой.
– Пока так, – отозвался сопровождавший. – Там есть все, пока поживете.
Внутри действительно оказалось все, что нужно. Стояла изба-пятистенок, скотный двор, еще домик, видно, людская, и банька. Сердце бывшей княгини сжала тоска. Сколько же придется здесь жить? Но иначе нельзя, новая княгиня наверняка запомнила то неосторожное проклятие прежней, не простила, а значит, станет искать и мстить. Здесь надежно, если и найдут, то пока доберутся, можно будет сбежать. Главное, чтобы не поняли, что Соломония не одна, чтобы поверили в ту детскую могилку в суздальской обители. Для матери самым важным было сберечь жизнь своего сына.
Жизнь в далеком скиту, что на каргопольской земле в темных непроходимых лесах, покатилась потихонечку.
Соломония вернется в Суздальский монастырь после смерти Елены Глинской, но вернется одна и никому не расскажет, кто был с ней в скиту и куда девался… Для всех ребенок, рожденный бывшей царицей Соломонией, а к тому времени старицей Софьей, похоронен умершим пяти лет от роду в детской могилке на монастырском кладбище. Через много столетий ушлые потомки обнаружат в детском гробу… тряпичную куклу, одетую в заботливо вышитую рубашечку. Но еще раньше до этой могилы доберется тот, для кого она страшнее любой молвы, потому как означала существование очень опасного призрака.
В углу горела небольшая лампада, и на столе всего один поставец с тремя свечами. Для небольшой комнаты, в которой за скромным ужином сидели двое – только что выпущенный вдовой княгиней из тюрьмы князь Андрей Шуйский и дьяк удельного князя Юрия Дмитровского Третьяк Шишков, – было вполне достаточно. Говорили совсем тихо, ни к чему ни лишние уши, ни лишние глаза.
Третьяк
