на затылке он ощущал почти физически, подсознательно отмечая и регистрируя каждую деталь в своем окружении.
Во дворе все было как обычно. У пожарной лестницы двое ребятишек играли в мяч, на ближней скамейке беседовали давно знакомые старушки. Его автомобиль стоял третьим в первом ряду. Но сегодня ему определенно что-то не нравилось. Что-то такое произошло, нарушив общую картину городского двора. Замедлив шаг, он все-таки огляделся. Никого не было видно, однако из окон соседнего дома за ним определенно наблюдали, в этом он был убежден абсолютно. Причем наблюдал профессионал, сумевший выбрать подобное укрытие. Сентябрьское солнце было достаточно сильным, чтобы, отражаясь в стеклах соседнего дома, бить ему прямо в глаза, не давая возможности разглядеть находившегося или находившихся на лестнице наблюдателей…
Он еще раз осмотрелся. Все-таки что-то его беспокоит. Но внешне все на месте, все как обычно. Он медленнее обычного пошел к своему автомобилю. Его «шестерка» стояла на обычном месте. Вчера он сам поставил здесь автомобиль и теперь безошибочно определил свою манеру припарковки по вывернутому влево рулю. Значит, его машину не трогали. Он обошел ее с другой стороны. Никаких следов взлома или повреждений. Нет даже царапин. И все-таки его что-то сильно беспокоит.
Соседские старушки сегодня были в плащах, в Санкт-Петербурге по утрам стояла обычная осенняя погода, несмотря на яркое солнце, было прохладно.
Он достал из кармана брюк ключи от автомобиля, открыл дверцу, еще раз огляделся, посмотрел направо на соседний дом, все еще чувствуя на себе этот обжигающий взгляд, и сел в машину. Уже заводя автомобиль, в последнее мгновение он вдруг понял, что именно показалось ему странным. На переднем капоте автомобиля не было обычной по утрам росы. Ее кто-то старательно вытер сегодня утром. В следующее мгновение, услышав характерный щелчок, он успел открыть дверцу автомобиля и профессионально рассчитанным скупым движением выпасть из машины. Еще через полсекунды раздался взрыв.
Автомобиль сильно тряхнуло, подбросила взрывная волна и перевернула на левый бок, прямо на него. Серьезно пострадали еще три стоявшие рядом машины.
Разом смолкли все голоса, и в наступившей внезапно тишине еще был слышен его сдавленный стон. Затем закричало сразу несколько голосов, завопили старушки, заплакали дети.
Сила взрыва была настолько велика, что в ближайших домах вылетело сразу несколько стекол. Когда к нему подбежали, он еще успел прошептать:
– Передайте в Вильнюс полковнику Билюнасу… Билюнасу… передайте ему, что меня убили…
На четвертом этаже соседнего дома, где стекла только зазвенели, стоял высокий мужчина, хладнокровно наблюдавший за происходящим. Когда «Скорая помощь» увезла раненого в больницу, он, профессионально отметив безвольно упавшую с носилок руку, кивнул головой и стал спускаться вниз.
Глава 1
Стук в дверь он услышал даже в ванной комнате. Затем с оглушительным грохотом в его номер ворвалось сразу трое людей.
– Он жив, – громко закричал первый из них, заметив его в ванной. Двое других бросились в глубь комнаты, где был сервирован стол.
– Вы, наверное, ошиблись номером, – негромко сказал он, – я не ждал гостей.
– Вы Кямал Меджидов? – нетерпеливо спросил первый.
– Да.
– Слава Богу, я думал, что мы опоздали, – вырвалось у его гостя.
И этот непрофессиональный возглас более всего убедил его, что ворвавшиеся к нему люди были теми, кого он ждал. Просто напряжение последних часов должно было сказаться и на настоящих профессионалах.
Потом его долго везли через всю Москву в какой-то отдаленный район. Во двор автомобиль въехал, даже не просигналив, очевидно, их знали. Он не увидел ни одного человека, пока его вели по коридорам небольшого трехэтажного здания. Путешествие кончилось в большой светлой комнате, где его встретили двое хозяев. Один помоложе, с уже пробивающейся сединой. Другой, лет шестидесяти, в больших роговых очках. Сопровождавшие его трое офицеров в комнату не вошли.
– Садитесь, пожалуйста, – показал ему на стул в центре комнаты первый из хозяев.
Он сел, чуть ослабив узел галстука.
– Вы не спросили, почему вас сюда привезли, – говорил все время тот, что помоложе, – это признак профессионализма, или вы предполагали, что подобное может случиться?
– Это признак усталости, – ответил он, – мне пятьдесят два года, это достаточно много, чтобы ничему не удивляться.
– Значит, вы понимали, что рано или поздно вас раскроют?
– Не нужно играть со мной в эти игры. Что вас конкретно интересует? Кстати, как мне к вам обращаться?
– Меня зовут Николай Аркадьевич, – представился собеседник, – а
