был простой: «Все в порядке, но надо, чтобы Славин срочно к нему приехал». И больше ничего, никакой информации.
Дон, он же Виктор Кошевой, не зря любил театр и с удовольствием вспоминал свои успехи в самодеятельности. В этот день он доказал, что в нем действительно умер великий актер.
Телефонный звонок был только увертюрой. Сам спектакль начался в кабинете Дона. По полной программе – три действия с завязкой, кульминацией и финалом. Были также два антракта и театральный буфет с коньяком и бутербродами.
Смутило только начало – Дон не распахнул занавес, а плотно задернул шторы на всех окнах.
Действие, как у модных режиссеров, началось с видеозаставки. Хмурый суетливый хозяин кабинета, нагнетая тревожную атмосферу, взмахнул видеокассетой и увлек Славина к телевизору. И все эти действия без слов. Только жесты и невнятные, но красноречивые междометия.
С первых кадров Славин узнал и время, и место действия документального фильма. Снимали в тот злополучный день на не менее злополучном пустыре.
Оператор на первых порах снимал общие планы с едва различимыми силуэтами. Крупно и четко камера выхватывала только его, Славина.
Вот он под звуки выстрелов лежит, врастая в землю. Вот вскакивает и палит из автомата длинными очередями… Камера перемещается вправо и выхватывает троих, бегущих прямо на Славина. В их руках нет оружия. И вид их не очень страшный. Бегут себе и бегут.
Сначала падают на землю крайние участники забега. Правый! Потом левый! И оба в легких черных куртках.
Средний парень в светлой футболке подбегает ближе. Вот он во весь экран. Молодое приветливое лицо.
И вдруг на его груди одна за одной три пули разрывают ткань футболки. Фонтанчики крови и расплывающиеся на их месте красные пятна… Парень замирает. Улыбка переходит в гримасу боли. Несколько лебединых взмахов руками и он падает. Замертво!
Камера делает левый поворот – в десяти метрах от свеженького трупа стоит ошалевший Славин. Он продолжает давить на спусковой крючок автомата, но патроны уже кончились. Видно, как дымится усталый перегретый ствол.
Через пару секунд Славин бросает ненавистное орудие убийства и бежит к машинам.
Крупным планом – лежащий на траве автомат. Это финальный кадр…
Дон нажал кнопку на пульте и экран погас.
Славин сидел и не шевелился. Не слушались не только ноги – руки, но и язык. Очень о многом хотелось спросить. Хотелось, но не моглось.
В театре труднее всего играть длинную паузу. Это могут только гениальные актеры. Дон это знал и именно сейчас очень пожалел, что бросил сцену… Он молчал две минуты и заговорил лишь почувствовав, что Славин способен слушать, отвечать и кое-как соображать.
– Беда, Глеб Васильевич. Беда! До сих пор не могу опомниться. Три часа назад они мне эту пленку прислали.
– Кто? Откуда прислали?
– Не с «Мосфильма» же! Ребята
