и не говорить.
– А если спросят? У него же следы от уколов и прочее…
– Тогда скажите, что здесь бывала Вера Хохлова. Назовете им мой адрес на Подоле… И вообще, Артем – делай, что хочешь! Ты и так мне всю жизнь поломал…
И она ушла, громко хлопнув дверью.
А вскоре, схватив синюю папку с тряпичными тесемками, из квартиры выскочил внук покойного – Артем Комар, который только что узнал, что он есть князь Яблонский…
Сидеть на балконе в двух метрах от трупа было боязно… Душкин привстал и начал надевать штаны.
Именно в этот важный момент сверху донеся скрипучий голосок депутата Кулябко:
– Иди сюда, Оксаночка. Ты посмотри, как чуден Днепр, как он под луной блестит. И вообще – тиха украинская ночь… Нет, я не актер! Это нашему Душкину надо организовать роль, чтоб на всю страну прогремела… Кстати, я его вместе с нами в Крым пригласил. И номер в гостинице заказал… Руслан будет рядом с нами жить. Ты не против, рыбка моя?
Депутат ушел с балкона, и Душкин не услышал, что ответила рыбка. Или промолчала и только хвостиком вильнула.
Была почти полночь и на третьем этаже все затихло… Развернулась и уехала депутатская машина.
Руслан продолжил натягивать брюки, но вдруг зажегся свет в большей комнате, где только что умер князь Яблонский, проживший жизнь под вредной фамилией Комар.
В просвет балконной двери было видно, что в комнату вошли двое. В руках маклера Алексея Баторина блестели отмычки, а молоденькая Галя Шустрова все еще была в белом халате. Она подскочила к книжной полке у изголовья покойного, схватила диктофон и попятилась к двери.
Баторин перекрестился и тоже начал пятиться, хотя глазки бегали по шкафам и по стенам, где висели картины непонятных авторов…
Свет погас, и Руслан почти на ощупь натягивал носки и кроссовки. Он чувствовал, что сейчас эта пара жуликов слушает где-нибудь диктофон. Вот сейчас они узнают, что квартирка завещана каким-то ветеранам.
Душкин даже ехидно засмеялся – дырку от бублика вы получите, а не квартиру! Не выйдет обобрать старого князя…
И вдруг Руслан понял, что вначале они услышат о кладе, о богатстве в миллиарды баксов… Он встал и начал, начал надевать рубашку, но у него закружилась голова… Наверное, к перемене погоды.
Когда Ванда вспомнила, что Слава моложе ее. Ей вдруг стало тревожно и печально. Слезы сами полились, невзирая на польскую гордость.
– Славик, ты не бросай меня, пожалуйста. Я знаю, что я вздорная, что я старая…
Зуйко был хорошим парнем, но не очень опытным в таких делах. Он совершенно не умел успокаивать плачущих женщин.
– Ты не бросай меня, Слава. Я буду стараться. Я стану самой доброй, самой ласковой, самой красивой… Я никого до тебя не любила.
– А как же прежние мужья?
– С ними я расставалась без всякого сожаления. А тебя – очень боюсь потерять.
– Никуда я не денусь. Я – однолюб.
– Хорошо,
