и канавы…
Приехав в Кострому вместе с Элеонорой Воякиной, Константин чувствовал какую-то вину перед Зелинским. И особенно перед адвокатом Горским, который многократно предупреждал об осторожности…
Гриша так и говорил: «Никаких контактов с подозрительными личностями».
Но кто сказал, что Эля подозрительна? Она чиста и невинна! Это в смысле души, а не тела…
И кто сказал, что Воякина личность? Она ангел без недостатков, без грехов и пороков…
Она – куколка, а не личность!..
Нет, лично для себя Костя Курилов приготовил очень хорошие оправдания…
Удивительно, но все люди умеют гладко объяснять собственные пакости… Любая сволочь в три счета обоснует самое гнусное свое преступление. И виноват во всем будет любой другой, но не он сам…
Перед собой Костя оправдался, но трепетная тревога иногда всплывала и теребила совесть. И тогда Курилову хотелось выслужиться перед шефом, сделать для него что-то большое и хорошее.
И вот сейчас он летел, рискуя машиной, собой и пассажирами.
Далеко впереди показался мощный забор такие же ворота. Вот он – лесной замок Любарского… Гнездо разврата!
Костя понял, что они приедут к цели через сорок секунд… Максимум – через минуту.
Курилов чуть сбавил ход и повернулся к Горскому.
– Что будем делать, Григорий Витальевич? Сигналить, или как?
– Или как!.. На таран возьмешь?
– Как скажете… Вы только пригнитесь. А-то вдруг стекла полетят.
На последней стометровке «Чероки» заревел, как раненый бизон, встал на дыбы и рванул навстречу воротам, выставив вперед усиленный бампер реального внедорожника.
Когда до ворот оставалось десять метров, Костя до упора вдавил педаль газа и лихо заорал. И не что-то новомодное американское, а наше простое и мощное «Ура-а-а!».
Это был грозный воинственный клич. Казалось, что в атаку на ворота идет рота десантников.
Баня действительно была хороша… Просто дворец, а не место для помывки тела.
Тигра стояла в центре холла и смущенно смотрела на картины эротического содержания…
Ничего неприличного в них не было. Но намыленных обнаженных женских тел – так этого через край!
Здесь же в этом «предбаннике» был стол, лавки, буфет и ниша с будуаром.
Вероятно, Любарский почувствовал, что скромная Татьяна будет пятиться от него. Поэтому он встал так, чтоб отступая, она приближалась к месту, где под балдахином белели простыни на широкой кровати.
Опытный Любарский полностью перешел на интонации гипнотизера. Он даже выставил перед собой ладони и вращал ими, усиливая заклинания.
– Ты совсем не боишься меня! Я даже нравлюсь тебе… Сейчас, Татьяна, решается твоя судьба. Это, как в песне про пять минут.
– Вы про что это, Семен Ильич?
– Неужели не помнишь?.. «Пять минут – могут сделать очень много»…
