упитанный недотёпа, который вечно улыбается, окружающие к тебе относятся несерьёзно. И даже забывают о субординации.
– Разве это хорошо? – вмешался Константин Петрович (он считал, что забывать о субординации – возмутительно).
– Это плохо только в одном случае – если ты действительно недотёпа. А во всех остальных – вполне приемлемая маскировка. Тебя не принимают всерьёз, перед тобой не притворяются – и это очень удобно, экономит массу сил.
– А какой вы на самом деле? – злостно продолжал нарушать субординацию Виталик.
– На самом деле? На самом деле я давно мёртвый. Зрелище так себе. Есть желающие взглянуть?
– Спасибо, мы имеем кое-какое представление, – за всех ответила Марина Гусева, – особо любопытным можем показать. Наглядно. На материале заказчика.
– А почему же тогда Трофим Парфёнович выглядит так… устрашающе? – не отступался Виталик. – Ведь он тоже мог бы…
– У него другие функции – вы должны его бояться и не доставать дурацкими вопросами, как меня. И потом – разве он выглядит устрашающе? Довольно роскошный старец получился, по-моему. Но я передам ему твои слова, непременно передам.
– Да это вовсе не обязательно, я так, комплимент хотел сделать, просто неудачно получилось, – струхнул Виталик. – У меня остался ещё один дурацкий вопрос – и всё. Это вообще сложно – менять себя на глазах у всех?
– Сложно поддерживать хоть какой-то облик. Поначалу. Ты такой, каким ты себя представляешь. Если воображение богатое, представишь как положено – и будешь меняться, расти, стареть вместе со своей выдуманной оболочкой. А если воображение слабое или тебе наплевать на то, как ты выглядишь, можешь недосчитаться руки, ноги или ушей – ну, забыл просто о них, бывает. А когда привыкаешь казаться хоть кем-то, то дальше можешь притворяться кем угодно. Если будешь задавать так много вопросов не по существу, то сможешь овладеть этой техникой гораздо раньше, чем планируешь. На этом я, увы, буду вынужден покинуть вас, мои любознательные друзья.
Сказавши это, Кастор неожиданно превратился в Виталика и тут же лопнул, как воздушный шар, разлетелся на тысячу лоскутков, которые через мгновение растаяли в воздухе, не достигнув пола.
– Красивый салют, – протянула Галина Гусева, – надо бы разузнать методику его изготовления.
– Не надо, – тряхнул головой Виталик.
– Ты хоть понял, что был на волосок от гибели? – строго спросил у него Константин Петрович.
– Наверное, был, – беспечно ответил Техник и почесал в затылке, – но волосков в моей замечательной шевелюре ещё много, так что, думаю, шансов уцелеть у меня будет побольше, чем у вас.
Вероника была натуральной блондинкой. Такой, знаете, светло-светло-русой красавицей, гордо шагающей по улицам, как бы с вызовом: мол, да, я блондинка и горжусь этим. На самом деле никакого вызова Вероника никому бросать не собиралась. Но, глядя на её узкие солнечные очки с антибликовым,
