века, ещё медленно, но все уверенней проходит. И опять же – не только в России.
Это новый виток западного реализма, который взял в рассмотрение очень узкую область человеческих отношений – секс, любовь в её очень обнажённой степени, доведённую практически до натурализма.
Настоящие эротические книжки, на мой взгляд, – нечитабельны. Они потные, обладают всей гаммой самых неприятных ароматов, не очень остроумные и куда как часто в большинстве своём попросту гнусные. К тому же рисуют человека как ополоумевшее животное, одержимое только удовлетворением похоти.
Я бы вовсе не упоминал эту разновидность, если бы бывшие «держатели» главного пакета акций социалистического реализма не скатывались все более к этой тематике, решая её в ключе, очень сходном с западной моделью. Это, в общем, понятно. Кроме привычных и давно описанных конфликтов, реалист ничего больше не знает, не понимает и чрезвычайно – повторяю, чрезвычайно – боится всяких новаций, экспериментов, а пуще того, боится «выпасть из колоды». И у него остаётся только один путь оживить свой бледненький текст – расписать всякие «африканские» страсти. Вот этим он и занят, того не замечая, что скатывается в весьма освоенную коммерческо-сюжетную «лузу».
Конфликт между «голодом тела» и общественно принятыми способами его удовлетворения решается однозначно, по выражению нашего либералиссимуса Жириновского, – «в пользу тела». Варианты решения зависят от изобретательности автора, которая в принципе не велика. Я не могу советовать заниматься чем-то подобным кому бы то ни было, потому что это – очень слабая ветвь, а начинать с неё – глупо. К тому же для её создания (и тем более – чтения) необходима настоящая сексуальная одержимость. А у нас за неё как-то сразу взялись измученные, заморённые «совки», и вышла она бледненькой, как сексуальные фантазии евнуха. То есть если и есть у нас что-то более скомпрометированное, чем ельцинская власть, то это именно та разновидность романов, которой посвящена данная подглава.
В этой тоже не самой тематически развитой ветви романистики все чаще называемой у нас вслед за устоявшимся западным термином «романсом», решается проблема любви, но уже с упоминанием чувств, иногда даже по-детски, то есть инфантильно, без малейшего упоминания «проблемы» тела, хотя «накрученный» секс тоже все чаще попадается.
Самое интересное, что эта проблема представлена так, будто бы не зависит от исторического периода повествования, религиозного содержания персонажей и прочих романических условий. Недавно я «подглядел» как в одном романе довольно изощрёнными видами секса занималась девица, получившая очень пуританское воспитание периода британского регентства. А этого не могло быть, потому что такого в те времена просто не было. И всё-таки авторша допустила эту подмётку, потому что читать её опус должны были дамы эмансипированной Америки, прошедшие
