и пыли, которая попадала зевакам в глаза. Птицы то слегка поднимались, то опускались, едва не касаясь голов.
– Чего вы орете? – проскрипел гаруда слева.
– Потрясающе, – шепнул Айзек Лин. – Голос у него птичий, но речь совсем не такая неразборчивая, как у Ягарека… Рагамоль, должно быть, его родной язык. Наверное, он никогда не говорил на других языках.
Лин и Айзек во все глаза смотрели на величественных созданий. Гаруды были в коричневых облегающих штанах, выше пояса – обнажены. У одного – черные кожа и перья; двое других просто смуглые. Лин зачарованно рассматривала огромные крылья. Они мощно вздымались и опускались и в размахе были по меньшей мере футов двадцать.
– Вот этот господин… – начал было провожатый, но Айзек перебил.
– Рад познакомиться, – крикнул он вверх. – У меня к вам предложение. Мы не могли бы переговорить?
Трое гаруд переглянулись.
– Чего ты хочешь? – крикнул черноперый.
Айзек обвел рукой толпу:
– Я совсем не так представлял себе нашу беседу. Нет ли здесь более укромного места?
– Конечно есть! – сказал первый. – Увидимся наверху!
Три пары крыльев шумно захлопали, и гаруды исчезли в небе.
– Постойте! – кричал Айзек вслед.
Но было уже поздно. Айзек огляделся в поисках провожатого.
– Я так полагаю, – сказал он, – что лифт здесь вряд ли работает?
– И никогда не работал, сударь. – Провожатый злорадно ухмыльнулся. – Лучше подниматься по лестнице.
– Дорогая Лин, иди дальше без меня. Я сейчас просто лягу здесь и умру.
Айзек выдохся на площадке между седьмым и восьмым этажами. Он кряхтел, сопел и тяжело отдувался. Лин в отчаянии стояла над ним, уперев руки в бока.
«Вставай, толстый лентяй, – проговорила она жестами. – Да, трудно. Я тоже устала. Думай о золоте. Думай о науке».
Жалобно стеная, как под пыткой, Айзек пошатываясь встал на ноги. Лин потащила его к следующему пролету бетонной лестницы. Скрепившись, он взял себя в руки и нетвердым шагом пошел наверх.
Серая лестничная клетка была сумрачной, свет пробивался через скругленные углы и трещины. Только теперь, когда они добрались до восьмого этажа, лестница начала принимать обжитой вид. Под ногами стал появляться всякий сор. На каждом этаже было по две двери, и через разбитые доски этих дверей проникали гортанные голоса разговаривающих между собой гаруд.
Айзек смирился и теперь покорно тащился вперед. Лин шла следом, не обращая внимания на жалобы о том, что его вот-вот хватит удар. По прошествии нескольких долгих и мучительных минут они добрались до верхнего этажа.
Над ними виднелась дверь, ведущая на крышу. Прислонившись к стене, Айзек стер пот с лица. Он вымок до нитки.
– Дай мне передохнуть, милая, – пробормотал он и даже изобразил улыбку. – Господи! И все это ради науки? Приготовь
