тебе равно, Арианрод? Будь у меня твои связи, я бы на юного Эмброуза и не взглянул.
Я посмотрела ему в лицо – на массивный рябой нос, на близко посаженные глаза.
– Не понимаю, о чем вы, – ответила я в своей лучшей придворной манере: любезным, но ледяным тоном.
Мои связи не казались мне такими уж аристократическими. Мой отец – всего-навсего королевский волшебник, отвечающий за погоду, и его место в иерархии куда ниже, чем у Сибиллы: она ни больше ни меньше как английская Хозяйка Земли.
Сэр Джеймс снова разразился этим его шипящим смехом: «Хссззз!»
– О магической иерархии, милое дитя! – сказал он. – Взгляни на своих деда и бабку! Казалось бы, если тебе и стоит строить кому-то глазки, так не меньше чем будущему мерлину.
– Что-что?! – воскликнула Сибилла, а Алиша ахнула.
Я взглянула на нее – она побагровела от возмущения, и все ее веснушки выступили ярче обычного. Веснушек у Алиши еще больше, чем у Грундо. На длинном, лошадином лице Сибиллы отражался гнев. Она выпучила на меня свои бледно-голубые глаза.
Я не поняла, чего они так разозлились. Я только подумала: «Вот зараза! Теперь придется вести себя очень-очень вежливо – и довольно глупо, – и делать вид, что я ничего не заметила». Это вообще свойственно сэру Джеймсу: ему нравилось, когда вокруг него все злятся.
– У нас отличный мерлин! – заявила я.
– Он старик, дорогая моя, – злорадно возразил сэр Джеймс. – Старый, больной человек.
– Ну да, – сказала я, теперь уже на самом деле озадаченная. – Но ведь неизвестно же, кто станет следующим, не так ли?
Он посмотрел на меня с жалостью.
– Слухами земля полнится, милое дитя! Или твои наивные маленькие ушки не прислушиваются к сплетням?
– Нет, – отрезала я.
Я устала от этой игры, к чему бы он там ни клонил. Так что я повернулась к Сибилле и очень вежливо спросила:
– Простите, пожалуйста, нельзя ли мне сводить Грундо посмотреть, как работает мой отец?
Она пожала толстыми плечами.
– Если Дэниел согласен работать на глазах у пялящегося на него ребенка – что ж, ему же хуже. Лично я уже устала от этого мальчишки. Грундо, если ты опоздаешь вернуться, чтобы переодеться в придворный костюм к ланчу, я тебя накажу! Ступай.
– Вот тебе и материнская любовь! – сказала я Грундо, когда мы выбежали под дождь.
Он ухмыльнулся.
– Можем не возвращаться. Я надел придворный костюм под эту одежду. Так оно теплее.
Я пожалела, что мне это самой не пришло в голову. Стояла такая холодрыга – просто не верилось, что вот-вот наступит Середина Лета. Как бы то ни было, Грундо я утащила. Теперь оставалось только надеяться, что папа действительно позволит нам посмотреть, как он работает. Ему не всегда нравится, когда его тревожат.
Когда я осторожно приподняла занавеску у входа в погодный шатер,
