всем без разбора, верили на слово, как будто все вокруг такие же простаки, как вы! Вы поклонялись здесь ничтожным мирным богам, принося им в жертву снопы и вино и униженно вымаливая у них убогое пропитание. И что, помогли они вам сейчас, эти ваши боги, которые ничто в сравнении с великим и яростным Язу, черным богом глубин и вод, которого я пробудил от вечного сна! – голос говорившего загремел громом: – Не просто пробудил, но и сроднился с ним, отныне я – это он, а он – это я, мы стали единым целым! И кто теперь в силах противостоять мне, великому Эрнваху?! Кто в состоянии перечить моей воле? Уж точно не ты, Таир, особенно теперь, когда от твоего народа осталась только эта горстка немощных калек! Ты пришел меня убить, так кто тебе мешает? – На губах Эрнваха появилась усмешка. – Вот он я, попробуй убей, если сможешь! Или вы хотите уйти? Так уходите, я вас не держу, мои люди даже преследовать вас не будут. Ну, – он растягивал слова, не меняя своей жестокой усмешки, – что же вы не уходите?
Боря огляделся по сторонам. Окружающие его люди большей частью лежали неподвижно, уже и Таир выронил оружие и упал на землю. Сам Боря тоже распластался на земле лицом вниз, хотя и не мог припомнить своего падения. Рука его крепко сжимала какой-то предмет, Боря не знал, что именно. Это было уже не оружие, а нечто маленькое, зажатое в кулаке.
– А раз не уходите, – продолжал меж тем Эрнвах, – значит, не хотите. Или не можете, это уже не имеет значения. И ведь силком вас сюда никто не тащил, явились сами. Теперь уж не обессудьте.
Он сошел по ступеням, стремительно прошествовал между рядами своих людей, вновь изогнувшихся в поклоне, и направился к мрачной громадине капища, зияющей огромным черным проемом входа. Почтительные слуги с факелами почему-то не бросились его сопровождать, освещая дорогу. Напротив, они отступили обратно в замок. Однако и Эрнвах, и сам вход были видны Боре в мельчайших подробностях, несмотря на ночную тьму.
Семь ступеней вели к этому входу, и каждая из них была значительно выше предыдущей. Эрнвах неторопливо поднимался, и с каждым шагом его зловещая фигура делалась все больше в размерах. Вибрация в ушах усилилась, и к ней прибавился медленно нарастающий рокочущий гул. А проем входа, еще минуту назад черный, осветился изнутри слабым багрово-коричневым огнем. Источник этого жуткого освещения находился где-то внизу, поднимаясь из немыслимых глубин.
Люди Эрнваха поспешно уходили куда-то в боковую дверь замка. А он сам, поднявшись на верхнюю ступень, теперь стоял у входа, огромного и высокого, и был одного с ним роста. Гул нарастал, вход в святилище светился багровым светом, и сама фигура Эрнваха, прежде черная на фоне освещенного входа, мало-помалу тоже стала излучать такое же мрачное сияние. Вот он резко взмахнул руками и развернулся – в его лице уже не было ничего человеческого, оно стало настолько жутким, что страшно было даже поднять голову. Гул внезапно стих, уступив место напряженной, звенящей тишине.
– Ступайте же сюда, гости дорогие, – прогремел изменившийся
