усмехнулся.
– В полудень встренемся. Я при царе буду!
– Ин так!
Князь вскочил на коня и взял в руки длинное копье. Дружинники вмиг очутились тоже на конях. Ворота раскрылись, и конный отряд с князем Теряевым во главе медленно поехал по спящему городу за реку Пресню.
Царь Михаил Федорович, чтобы почтить своего отца, выслал ему три почетных встречи: первую – в Можайск с архиепископом рязанским Иосифом и князьями Дмитрием Михайловичем Пожарским и Волконским, вторую – на Вязьму с вологодским архиепископом Макарием, боярином Морозовым и думным дворянином Пушкиным, третью – с митрополитом Ионою, князем Трубецким и окольничим Бутурлиным – на Звенигород и на полупуть – князя Теряева – Распояхина с тем, чтобы последний, увидев великого страдальца, поскакал к нему, царю, оповестить о приближении его батюшки.
Князь проехал верст двадцать и стал станом, далеко вперед себя услав четырех конных, чтобы, взлезши на деревья, сторожили с верхушек дорогу. Сам же он, сойдя с коня, но не снимая доспехов, встретил восходящее солнце с мрачными думами и тоскою на сердце. Всюду мерещились ему то его Миша, то любимая жена. Мечется она, быть может, умирая, и в тоске кличет его, а он должен со светлым лицом оповестить царю великую радость. Видится ему Миша: тащат его лютые разбойники, каленым железом вынимают светлые глазки, бьется он в руках палачей, зовет своим голоском тятю, а его тятя должен со светлым лицом оповестить царю великую радость.
– Горе мне, горе! – закричал не своим голосом князь и в отчаянии упал в траву ничком.
Антон, видя отчаяние своего господина, перекрестился и вздохнув, сказал:
– Не коснусь волос своих, пока не объявится молодой князюшка!
Этот обет несколько утешил его волнение. Вдруг он увидел мчавшихся к ним трех всадников.
– Едут, едут! – кричали они, показываясь в облаках пыли.
Антон подошел к князю и тихо позвал его. Теряев поднял голову, и лицо его выражало полное недоумение, словно он только что проснулся.
– Едут! – сказал Антон господину.
Князь тотчас вскочил на ноги и быстро оправился.
– Коня!
И кони помчались, гремя доспехами, в Москву.
Толпы народа уже запрудили улицы. Князь со своим отрядом домчался до Кремля и сошел с коня.
На площади, от царского терема, от Красного крыльца Трубецкой двумя шпалерами ставил стрельцов в зеленых кафтанах с алебардами в руках. Увидев князя, он кивнул ему.
– Едут, – ответил Теряев и вошел в теремные ворота.
Во дворце шла суета. Окольничие, бояре, думные, стольные, кравчие – все, кто знатнее и местом выше, толпились в царских покоях, готовясь к выходу. В длинных парчовых кафтанах с воротами, подпиравшими их стриженные в скобку затылки, с длинными бородами, в высоких шапках, они важно ходили и стояли, не будучи в силах сделать ни одного свободного движения. Увидев князя, они окружили его.
Князь поднял руку и сказал:
– До
