она дала не у себя дома (в скромной квартирке в Вешняках), а в «хоромах» своего нового протеже – композитора Александра Зацепина (впрочем, до приобретения собственных «хором» на престижной улице Горького Пугачевой остается не очень много времени – всего-то два года).
Идем далее. Пугачева пишет как композитор две свои первые самостоятельные песни – «Женщина, которая поет» (стихи К. Кулиева) и «Сонет Шекспира» – и, благодаря Стефановичу, записывает их в тонателье на главной киностудии страны – «Мосфильме».
В это же время на том же «Мосфильме» начинается активное продвижение в жизнь сценария Анатолия Степанова «Третья любовь», который ляжет в основу художественного фильма с участием Аллы Пугачевой под названием «Женщина, которая поет». Того самого фильма, которому суждено будет стать лидером советского проката.
Но и это еще не все. В феврале Пугачева дает концерты во Дворце спорта в Лужниках (12–14 тысяч зрителей), причем солирует все второе отделение (а именно оно считается престижным), задвинув «соловья» Льва Лещенко в непрестижное первое отделение. Пугачева исполняет девять песен, три из которых исполнялись впервые. Причем одна новинка была ее собственного сочинения, но скрытая под псевдонимом Бориса Горбоноса (так звали школьного приятеля Александра Стефановича), поскольку называть себя композитором Пугачевой пока было несподручно: во-первых, стеснялась, во-вторых – опасалась за судьбу песен. К новинкам принадлежали: «Сонет Шекспира» (А. Пугачева – В. Шекспир), «И кто виноват» (А. Зацепин – Л. Дербенев), «Синие глаза». Ну и назовем шесть остальных песен: «Арлекино» (без него Пугачева пока никак не может обойтись, поскольку многим была обязана ему, да и зрителям песня чрезвычайно нравилась), «Посидим, поокаем», «Хорошо», «Мне нравится», «Волшебник-недоучка», «По улице моей».
Успех выступлений Пугачевой в Лужниках был огромный. Телевидение предложило ей записать «Сонет Шекспира» на пленку, «Москонцерт» стал уговаривать отправиться на гастроли по стране. Но Пугачева тактично отказала и тем, и другим. Телевизионщикам сказала, что с записью именно этой песни пока повременит, а чиновникам из «Москонцерта» сослалась на свою занятость в ГИТИСе, а также на работу над новыми песнями. «Вот освобожусь – тогда пожалуйста», – заявила певица. Представить себе подобное год или два назад было просто невозможно. Но Пугачева начала 1977-го представляла из себя уже совершенно иного человека – она могла откровенно диктовать свои условия. И это доставляло ей огромное удовольствие, поскольку именно к такому положению она всегда и стремилась.
Между тем Пугачевой, как и Ротару, не удалось избежать внимания к себе со стороны сильных мира сего. Собственно, это было закономерное явление в свете сказанного выше: обе эти певицы представляли своим творчеством две разные идеологические линии, господствующие в верхах (державную и либеральную), поэтому должны были иметь там как своих сторонников, так и противников. Например, в числе последних у Пугачевой значился
