два, три, пять, семь, десять – и уже потом открывать. Хорошо, есть дубликаты ключей, а то бы пришлось взламывать… Так и есть, горит свет. Прошла, не раздеваясь, в небольшую кухню – остатки еды, жуткий беспорядок, недопитая бутылка водки, две рюмки. Это уже что-то новое. Валера мог, конечно, выпить в компании, но так редко и немного, что как собутыльник был явно несостоятелен. Куча окурков… Ага! Сигареты «Парламент» – выкурено полпачки. В их окружении «Парламент» курил только Сашка Дуванов, Валерин друг еще с армии. Три года назад он развелся, уехал в Германию по еврейской программе, потому что по матери был Фриндберг, и вот, значит, нагрянул. Судя по количеству сигарет, сидели часа три, не меньше. Понятно. Так, а это что? Вымытый бокал и полбутылки шампанского в холодильнике. Значит, была дама. Та-а-к… А потом они все вместе сквозь землю провалились. Но тогда он точно предупредил бы – во всяком случае, подстраховался. Нет, с дамой что-то не вяжется. А! А может, Сашка был с дамой – наверное, жениться собрался. Скорее всего, так. И шампанское…
Ей давно говорили, что в ней умер следователь, а Валера так просто пугался, когда жена начинала из мелочей выстраивать умозаключения и, бывало, рассказывала весь его прожитый день. Заглянула в туалет и ванную, наконец, вошла в крохотный кабинет и обомлела: свесив руки-ноги со старого потертого диванчика, муж мирно спал после попойки. Спал, улыбался и что-то бормотал во сне, не поддаваясь никаким попыткам его разбудить.
– Придурки! – с облегчением проворчала Маргарита Вениаминовна, объединив их с Кирилловым. – Нет, но какие придурки! Один спит, второй спит, а ты бегай между ними до глубокой ночи. Закон парных чисел. Экий дурацкий день.
Реутова почувствовала: она так устала и перенервничала, что охотно бы и сама заснула прямо в мастерской.
Она вышла на балкон, взглянула на светящийся город с высоты четырнадцатого этажа, написала мужу короткую записку и поехала домой.
Валера заявился в седьмом часу утра, помятый, с пирожными и извинениями, и она его между прочим поздравила с Сашкиной женитьбой.
Муж опешил:
– Ты что, с нами была? А почему я не помню?
– Не была я с вами. Иди в душ, мне еще блузку надо погладить.
– Рит, ну серьезно… Не сердись. Я и сам не понял, как напился. Представь, звонит Сашка, я, говорит, в Питере, приехал на неделю. Давай, говорю, ко мне. А он не один, с немкой. Рыжая такая. Толстая. Симона. И влюблена в него, как кошка. Посидели, она по-русски ни бум-бум. Потом я хотел позвонить, а с телефоном что-то случилось. Кажется, он упал в банку с рассолом. Немка его сушила феном, у нее такой маленький, портативный, а Саня сказал – бесполезно. Эти навороченные, как что, сразу дохнут.
– Вечером поговорим, а?
– Слушай, башка раскалывается. Дай чего-нибудь от головы, нет, не давай… Я в ванну… Приезжай скорей.
На стоянке возле больницы ее поджидал Кириллов:
– Я уж думал, вы забудете.
Встретив
