гигантской волной, становившейся все выше и выше. Торчащие из нее железные деревья стремительно исчезали – их перекрученные, словно в невыносимой муке, стальные ветви пропадали во вздыбившемся до самого каменного свода сплошном мраке. Черная и блестящая, как антрацит, волна со спокойной, уверенной медлительностью накатывалась на войско, – и было в этой медлительности нечто издевательское: дескать, никуда не денетесь!
В панике раззявив бесчисленные рты, страшно закричали многоголовые великаны – в их криках тонули вопли лучников, пытающихся удержать великанов на месте. Ездовые мамонты задирали хоботы, норовя встать на задние ноги.
– Стоять! Не трусить, чтоб вас Повелитель побрал! – надрывая горло, орал предводитель. – Нас нельзя убить, мы и так мертвые!
Лишь троица впереди войска оставалась все так же невозмутима и неподвижна. Надвигающаяся стена воды остановилась в каком-то десятке шагов от них. Хищно нависла над головами, точно изготовившийся к прыжку тигр. Курящаяся на ее вершине корона Рыжего огня отбрасывала оранжево-багровые отблески на непроницаемо-темную поверхность. Слитным движением трое задрали головы – и пристально уставились в антрацитовые глубины. Точно глядели в глаза врагу.
С едва слышным шипением стена воды распалась, как раскрываются полы распахнутой шубы. И тихо сползла вниз, укладываясь в скалистые берега Озера. На черной поверхности стоял человек. Один.
Молодой, худой и невысокий, но жилистый и крепкий, как сыромятный ремень, он казался безобидным. На его руке, как боевой щит, висел округлый шаманский бубен, а у пояса – колотушка.
Вибрирующий стон ужаса прокатился над войском:
– Черный! Донгар Черный!
Лишь предводитель шагнул вперед.
– Ты не пройдешь, Черный Шаман! – выкрикнул он, старательно скрывая невольную дрожь в голосе. – Волею верхних духов, судивших тебя, повелением Владыки Нижнего мира ты не вернешься в мир живых! Ты навеки останешься здесь!
Пришелец даже не взглянул на него. Он смотрел только на стоящую перед ним троицу – и тьма, беспредельная тьма с проносящимися в глубине алыми огненными метеоритами танцевала в его раскосых глазах.
– Я все сделал неправильно, – тихо, почти неслышно выдохнул он – и шагнул вперед.
Жрица медленно перетекла в боевую стойку – на ее протянутых ладонях вдруг вспыхнули туго скрученные шары Голубого пламени. Треугольные глаза сверкали совершенно нестерпимо: да, неправильно!
– Я виноват, – все так же тихо сказал Черный и сделал второй шаг.
Закованный в броню Кузнец поднял свой молот-меч. Пылающие глаза металлической маски грозно вперились в противника: да, виноват!
– Это из-за меня теперь все так плохо, – еще тише сказал Черный и шагнул в третий раз.
Брат Медведя яростно взревел – жесткая шкура мгновенно покрыла плечи, простодушное мальчишеское лицо вытянулось, ощериваясь
