звания мумифицированного классика и здорово востребован – от Токио до Голливуда, его императивные или холодно-отрешенные медитативные пассажи звучат заставками десятков новостных программ и заполняют межпрограммное пространство каналов CNN, Discovery, ARTE, «России», НТВ, «Культуры», под них неутомимо трахаются и переприсягают на верность брендам молодые, всем остальным – молчать и притворяться юной порослью.
Он пишет track для фильма Ридли Скотта – выцеживает каплю субститута свежести из заржавленной соковыжималки мугама, ведь гнать и гнать по подведенным к мозгу шлангам все время один и тот же раствор запрещается, его необходимо постоянно перекрашивать и добавлять различные отдушки – вкус красной икры в картофельной стружке, контрацептивы с ароматом ежевики; на музыкальном фронте более полувека как без перемен – идет разграбление глобальной деревни: буряты, цыгане, японцы, арабы, Сахара… восточное поле, хлопок одной ладони для релаксации прямой кишки и выделения желудочного сока, переливание молодой дикарской крови в дырявое англосаксонское корыто. Чем дальше быдло от понимания смысла ритуала, тем настоятельнее потребность в имитации соединения с абсолютной силой, грошово-самогонная иллюзия «пребывания в Боге».
Ну что же, мугам так мугам – теперь он, сцапав крошку из голливудского бюджета, может закатывать истерики не хуже привередливой Наоми: а с хера принесли зеленый чай? Нет, самый дорогой из сочиняльщиков, ты не сравняешься по уровню доходов с модным портняжкой или куафером никогда. «До Голливуда» двадцать тысяч евро в удачный, хлебный месяц представлялись тебе пределом притязаний. Тут дело не в «классовой ненависти» – в видовой неприязни. И в том, что перевернутая пирамида падает. Те, кто по роду своему от века должен нагибаться, сгибают и имеют «нас». Те, кто по видовому устройству своему не может оплодотворять, беременеть, вынашивать, рожать (в любом созидании мужчина как будто опускает руку на грузно пухнущий живот), генерируют жизненно важные смыслы, бесплодно, вхолостую выпускают «оригинальные идеи» на будущий сезон, решения экстерьеров и качества поверхностей; на одного производителя приходится по десять демонстраторов одежды, официантов, консультантов, стряпчих, кутюрье. Не до «реальности», не до «произведений» – накрылся мир сухой мертвой вульвой обслуги. Рабы господствуют над нами, и некому избавить от руки их.
3
Приморский город, солнечно-лазурная Ривьера, шумящая в пределах Бульварного кольца. Упругий шелест тентов, столики на тротуарах, эспрессо в фирменных наперстках, перепачканных кофейными потеками при тряске, бордельная пена трусов, повыползшая из-под джинсов новорожденных афродит, оливковые декольте и плюшевые треники со стразами (повальное пристрастие взрослых к ползункам с помпончиком хвоста на попке и кроличьими ушками на капюшоне), повсюду эта шелковистая, едва пробившаяся поросль, генерация девок, которые созрели и разделись уже не для тебя.
В кармане взъерепенился мобильник,
