над ним возвели весь дом. Он появляется в чулане, под полом которого его зарыли, но только в годовщину своей смерти или в один из четырех Старых Дней.
– Старых Дней?
– Это старинные праздники, – объяснил Фрэнк, все еще блуждая в лабиринтах сознания. – Хогманей, то есть канун Нового года, Иванов день, потом Белтейн, или Праздник кельтских костров, и День всех святых. Друиды, древние пикты, вообще все древние народы Британии отмечали праздники Солнца и Огня. В праздничные дни призраки получают свободу бродить где хотят и творить злые или добрые дела, как им заблагорассудится.
Он в задумчивости потер подбородок.
– Белтейн как раз на носу, он отмечается незадолго до весеннего равноденствия. Когда попадешь в следующий раз в церковный двор, посмотри повнимательнее.
Глаза у Фрэнка весело заблестели, и я поняла, что он вышел из транса. Я рассмеялась:
– И много здесь знаменитых местных призраков?
Фрэнк пожал плечами:
– Право, не знаю. Давай спросим викария, когда увидимся с ним в следующий раз, согласна?
Викария мы увидели очень скоро. Он, как и большинство его прихожан, сидел в пабе и попивал легкое светлое пиво по случаю нового освящения домов.
Он казался несколько смущенным: его застукали на том, что он смотрит сквозь пальцы на проявления язычества.
Впрочем, он тут же свел это к наблюдению за интереснейшими местными обычаями исторического характера и почувствовал себя вполне свободно.
– Это просто зачаровывает, – доверительно сообщил он, и я с глубоким внутренним вздохом распознала песенку ученого, столь же знакомую, как «терруит!» лесного дрозда.
Распознал зов родственной души и Фрэнк, подсел к нему, и оба тотчас по самую шейку погрузились в архетипы и параллели между древними верованиями и современной религией. Я пожала плечами, протолкалась сквозь толпу к бару и вернулась назад с двумя большими рюмками бренди с водой.
Зная по опыту, как трудно отвлечь внимание Фрэнка от подобного сорта дискуссии, я просто сунула рюмку ему в руку и оставила их в покое.
На широкой скамейке у окна я нашла миссис Бэйрд, где она распивала пинту горького пива в обществе немолодого мужчины, который был мне представлен как мистер Крук.
– Я говорила вам о нем, миссис Рэндолл, – заявила она, блестя глазами и оттого, что немного выпила, и от присутствия мистера Крука. – Это тот самый, кто знает все растения. Миссис Рэндолл ужас как интересуется растениями, – немедленно поведала она своему компаньону, наклонившему голову поближе к ней отчасти в знак вежливости, отчасти из-за неважного слуха. – Она их засовывает в книжки и сушит.
– В самом деле? – Мистер Крук приподнял косматую правую бровь, совершенно белую. – У меня есть специальные гербарные сетки, предназначенные для засушивания растений. Остались после того, как мой племянник, он в университете учится, приезжал сюда
