шагнул ко мне… и достал из кармана огромный желтый леденец.
Удержаться от соблазна принять такой подарок я не смогла. И, изо всех сил вцепившись в леденец, зашипела от боли в спине. А мгновенно помрачневший маг присел на корточки и нарисовал передо мной красивую алую сеточку.
– Попробуйте скопировать, ваша милость… – негромко пробормотал он. И, дождавшись, пока я доплету свою первую печать – печать Бесчувствия, – показал, как соединять торчащие из «рисунка» нити с нитями моего тела.
Боль в спине прошла мгновенно. И я, сообразив, что маги бывают разные, нахмурила брови. Потом посмотрела влево, в сторону покоев Крысы Валина, и прошипела:
– Ненавижу!
…Следующую печать – Малого исцеления – я научилась плести месяцев через пять-шесть. После того как увидела, на что способна белая искрящаяся сеть, сплетенная невесть откуда взявшимся в замке жрецом прямо в рваной ране одного из наших солдат.
Сначала прекратилось кровотечение. Потом отливающие чернью края разорванных кровеносных сосудов порозовели, а сведенные рукой мага Жизни мышечные волокна вдруг начали прорастать друг в друга! Я была потрясена до глубины души и не отходила от жреца до позднего вечера.
Все лето я носилась по замку в поисках тех, у кого есть хоть какие-то царапины. Воины, слуги, животные – мне было все равно. Лишь бы поймать, остановить, заставить сесть или лечь и сплести в «ране» печать Малого исцеления. Естественно, без Крысы не обходилось и тут: узнав о том, что я кого-то «исцелила», эрр Валин тут же несся докладывать отцу. И, получив приказ найти и доставить меня в свои покои, с радостью отправлялся на поиски. Правда, особого толку в процессе своего воспитания я не видела: заходить в мои покои во время наказания запрещалось всем без исключения, поэтому печать Бесчувствия я сплетала еще до того, как укладывалась на кровать. Ну, а возможность лишний раз создать печать Малого исцеления радовала сама по себе.
Плела я их, конечно же, как попало. Не в «правильной» последовательности, некогда придуманной великими теоретиками, а так, как в этот момент желала моя правая (или левая) нога. По большому счету, ничего страшного в этом не было – большинство печатей, подсмотренных у периодически появлявшихся в замке жрецов, начинали действовать далеко не сразу. И у меня всегда хватало времени на исправление промежуточных ошибок. Конечно же, будь я стихийником или разумником, ничем хорошим это бы не закончилось – страшные истории о том, как особо тупые студенты Академии умудряются погибать от своих собственных заклинаний, я слышала чуть ли не каждый день. Однако другого варианта у меня не было – делать из меня мага Жизни никто не собирался. А любая попытка высказать такое пожелание обязательно заканчивалась поркой…
…Годам к девяти я попыталась раз и навсегда разобраться с красными и зелеными печатями… и пришла к выводу, что ущербна: заставить работать любые плетения школы Разума, Огня или Льда, созданные из нитей жизни, оказалось невозможно! Что я только не копировала
