же неожиданно, как и появилась, гора исчезла. Желтая пелена пропала, и воздух стал хрустально ясным. И тут повсюду в небе и на море зависли мириады радуг, больших и маленьких, а в глубине моря появились полоски семицветного сияния, словно бы там затонули другие радуги.
Снова свет пожелтел. Потемнело. Я услышал шум с востока и увидел там нечто вроде огромного грязно-желтого занавеса, летящего к нам; пространство, в котором мы плыли, неожиданно сжалось, и горизонт, казалось, надвинулся на нас.
Хендерсон подтолкнул меня к передней надстройке, а сам бросился на корму, где, пригнувшись, как боксер, стоял за рулем Бенсон Я распахнул дверь, и она с грохотом захлопнулась за мной. Послышался невероятный грохот, словно клипер влетел в пасть ревущего великана. Рев становился все выше, пока не превратился в гудение на пределе слышимости.
«Сьюзан Энн» взмыла вверх, вначале медленно, словно в гигантском лифте, потом все быстрее, и зависла. С ощущением тошноты я ухватился за край койки.
В борт клипера ударило – могучий удар, точно нанесенный кулаком архангела глубин. Клипер наклонился, так что палуба стала левым бортом, а левый борт – потолком.
Корабль выпрямился медленно, но с каждым мгновением двигаясь все быстрее. Пол залила бурлящая вода, снаружи слышалось высокое гудение, словно работала гигантская динамо-машина. Воздух так сгустился, что я с трудом мог дышать. Чьи-то невидимые гигантские руки стискивали грудь, сжимали горло. Неожиданно давление ослабло; корабль затрясся под непрерывными ударами волн, подобных молоту в руке урагана. Между ударами яхта дрожала в такт гудению, которое стало еще выше и продолжалось непрерывно.
Раскрылась дверь камбуза, и оттуда выполз Слим Бэнг. Он что-то крикнул, но я не разобрал слова. Он поманил, и я пополз к нему. И с трудом расслышал: «Хуан… я его нашел в камбузе… Он сильно ранен…» Забравшись вслед за ним на камбуз, я увидел, что он более чем прав. У баска была сломана шея. Первый удар урагана, видимо, ударил его о плиту. Я уже ничем не мог помочь, и попытался пробраться в свою маленькую лабораторию. Там все было разбито и размыто. Я ощупью попытался найти медикаменты.
Показался Мактиг, голый по пояс, лицо и грудь залиты кровью из пореза над левым глазом. Он сказал:
– Быстрее обработайте рану, я должен вернуться к рулю.
Я сделал ему перевязку, как мог. Конечно, следовало бы зашить рану, но об этом не могло быть и речи.
– Каковы наши шансы, Мактиг? Только не подслащивать пилюлю.
– Невелики. Брукс мертв – фок-мачта сломалась и упала на радиорубку. Почти ничего не осталось ни от рации, ни от Брукса. Питерс, второй помощник, и Даффи, тот парень из Нью-Бедфорда, смыты за борт.
– Хуан мертв, – сказал я.
Он скривился, когда я смазал рану йодом.
– Это был хороший кок. Но, похоже, скоро он снова будет для нас готовить.
Когда я закончил перевязку, Мактиг сказал:
– Соберите всех в столовой и задержите там. Дайте Бурилову успокоительное, у него истерика. За ним присмотрит
