повернул назад и направился к обломкам прошлого, к старому забору, к разрушенным стенам моего довоенного детства. Ну конечно, только здесь, где встретились в пространстве и времени, связались в один узел прошлое и настоящее, только здесь можно оторваться от той узенькой щели, через которую человеку отроду дано смотреть на мир.
Я подошел к завалам стен и перекрытий, коснулся рукой щербатых обгорелых кирпичей на печной трубе и прижался щекой к косяку обломанной двери. И вдруг все вокруг изменилось. Низкое облачное небо опустилось на верхушки деревьев, на крыши полуразрушенных домов. Потемнело, исчезли очертания строящихся зданий, откуда-то снизу, из земли, распространился какой-то странный мерцающий свет, который с каждой секундой становился все ярче. В его радужном сиянии возник новый сказочный мир.
В нем удивительно смешались разные времена года. Рядом с буйно цветущими багровыми пионами истекал ручьями большой сугроб белого снега, возле поникшей ивы с пожелтевшими листьями зеленел густой куст смородины и расцветала нежными алыми бутонами роза-рогоза. Я с волнением и страхом подошел понюхать цветок моего далекого детства, протянул руку, чтобы его сорвать. Но тут сразу все снова поблекло, на низком небе появились те же вечерние облака, сквозь которые уже начали просвечиваться редкие желтые звезды.
– Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени? – вывел меня из забытья тонкий детский голос. Рядом стоял мальчик – прохожий. Что-то неуловимо знакомое было в его худенькой фигуре, удлиненном бледном личике и короткой довоенной стрижке с треугольной челкой шатеновых волос.
– Без пятнадцати десять, – ответил я ему, взглянув на часы, и зашагал к железнодорожной станции.
Глава третья
ВОЙНА, ЭВАКУАЦИЯ
ДЕТСТВО, РАЗЛОМАННОЕ ПОПОЛАМ
Утро того воскресного дня было солнечным и теплым. Над дачным поселком уже поднялось раннее июньское солнце и било в глаза прямой наводкой. Мы завтракали на террасе за длинным дощатым столом, и мама время от времени проводила со мной воспитательную работу:
– Не чавкай, ешь с закрытыми губами. Помнишь, я тебя учила? Вот посмотри, как надо. И не ерзай на стуле, не вертись, ешь спокойно.
Но я не мог не вертеться, так как с улицы несся призывный клич:
– Женька-а-а! Выходи-и-и!
Это – Вольтик, с соседней дачи.
Вообще-то я был домашним ребенком, и млел от удовольствия, когда все дома (хотя дома, как и сейчас, была только одна мама). Но в данный момент мое сердце принадлежало не ей.
Наконец, я домучил яичницу и вырвался на свободу. Вольтик щелкал курком своего черного жестяного пистолета и бил в нетерпении ногой по нашей калитке.
– Пх-х, пх-х, – стрелял он, – Ура! Война!
Во всех играх он любил командовать и всегда назначал себя главным. Поэтому на сей раз я поспешил опередить
