Лопата за лопатой, метр за метром прощупывали мы стенки шурфа. Николай Сергеевич подстраховывал нас с поверхности и оттаскивал ведра с землей.
– Кладоискатели! – недовольно сказал он. – Зря время только теряем.
Проработали мы около часа и ничего не нашли. Потом собрались уже из шурфа вылезать, как вдруг Рудик закричал:
– Есть клад!
Я быстро повернулся к Рудику и ткнул свой ломик в стенку шурфа – туда, где торчала его лопата. Ломик звонко стукнулся о что-то твердое. Мы стали осторожно расчищать участок расположения таинственного тела черенком лопаты, чтобы не поцарапать, прощупывали его края и окапывали со всех сторон.
– Сергеич! – крикнул я. – Спусти-ка нам сюда пару досок.
Получив сверху доски, я воткнул их в песок и сказал Рудику:
– Давай, подкапывай снизу. Потихоньку только.
Прошло еще несколько минут, и загадочный предмет в стенке шурфа зашевелился. Потом он потерял равновесие, качнулся, выскользнул на доски и почти бесшумно рухнул на утоптанное дно шурфа.
– Эй, что там? – закричал сверху Николай Сергеевич.
Я не ответил, снял рукавицы и медленно одними пальцами стал очищать упавшее тело от влажного глинистого песка.
Это был обыкновенный камень, ничем особенным не отличавшийся от простого булыжника. Подняли его наверх, рассмотрели внимательнее. Твердая темно-коричневая многогранная поверхность неправильной формы, вес – килограммов восемь-десять.
– Чухня какая-то, – ругнулся Рудик. – Целый день потеряли из-за такой ерундовины.
– Не скажи, – возразил я. – Разве не чудо – одиночный камень в сплошном песке. Сколько и кто бы тут ни бурил, всегда шла только глина или песок. А камень первый раз встретился. Откуда ему тут быть? Очень странно...
– Хватит, кончайте треп, поехали, – заторопился Николай Сергеевич, – надеюсь, никто не собирается пачкать нашу КШК этой булыгой?
– Не только собираюсь, но сейчас это и сделаю, – ответил я, – и вы довезете меня с ним до полигона, где мы его сдамим на исследование. Еще посмотрим, что это за простая булыга...
До полигона мы добрались поздно вечером. Сбросили камень во дворе лабораторного корпуса и поехали в поселок по домам.
В девять утра я был уже на полигоне. Заведующая лабораторией Елена Геннадьевна сама взялась провести все необходимые опыты.
– Просквозим ваш камень ультразвуком, изотопом, рентгеном, – сказала она, – и загадки никакой не будет, узнаем точно, что это у него там внутри.
Я затащил камень в операторскую, а сам вернулся в кабинет заведующей. Сел за стол у окна и, чтобы отвлечься и укоротить ожидание, стал заниматься обработкой полевых материалов, скопившихся за последнюю неделю. Но делать ничего не мог. Походил по комнате, выкурил сигарету, опять сел. Поймал себя на мысли, что волнуюсь точно так же, как тогда в больнице, возле рентгеновского кабинета, где решалась судьба
