его по загривку, и пес удалился, полагая, что для первого знакомства достаточно.
– Его зовут, естественно, Полкан, – промолвила Руточка. – В переводе с древнерусского – кентавр. Как еще можно окрестить такого могучего зверя? Он здесь для поддержания нормального психологического климата в коллективе. У него есть подруга по имени Мавка, но сейчас она улетела с Мишей Бурцевым на стационар не то Клермонта, не то Гленарвана. А может, и вовсе на Пратамру… Наш Полкан переживает разлуку, но виду не подает. Он до краев исполнен чувства собственного достоинства, хотя и редкостный бездельник. Эти сумасшедшие ксенологи не обращают на него никакого внимания. Впрочем, и на меня тоже.
– И на меня, – признался Кратов.
– Значит, нас здесь четверо собак… Какой может быть нормальный климат в коллективе, когда они по макушку в своей работе? – пожаловалась Руточка. – Если их не принуждать, они прекратят есть, пить, спать! Спортивные занятия для них – сущая трагедия. Григорий Матвеевич вторую неделю сидит в своем проклятом кресле, в темноте, и неотрывно смотрит на видеал. А это в его возрасте вредно для глаз! Рошар носится с какими-то плазмоидами. Гунганг посреди ночи сорвался и улетел неведомо куда. Я не удивлюсь, если у них уже образовались жировые складки на талиях… Ешьте малину, Костя.
Кратов молча сунул пятерню в корзину, сопровождаемый ревнивым взглядом Полкана.
– Что вы намерены делать, Костя? – спросила Руточка, отбрасывая со лба золотую прядь. Ее милое лицо было перепачкано алым соком и землей, широко расставленные васильковые глаза смотрели с выжидательным любопытством.
– То же, что и все. Способствовать формированию пангалактической культуры или, как любят восклицать дилетанты, Единого Разума Галактики.
– Я тоже люблю так восклицать, когда меня спрашивают, – сказала Руточка. – А который вам годик, если не секрет?
– Тридцать четвертый. На Земле кто-то опрометчиво счел меня крупным специалистом по прикладной ксенологии. Иначе я не ел бы сейчас ваши ягоды.
– Вон что, – усмехнулась Руточка. – Теперь понимаю. Дня три назад Рошар поцапался с Григорием Матвеевичем по теоретическим вопросам, и они раз двадцать упомянули вашу фамилию, причем оба ссылались на какую-то методику чего-то этакого, да еще на какой-то псаммийский прецедент… Вы составите с Энграфом неплохой альянс. Он – кабинетный мыслитель, вы – умелый практик. Сколько на вашем счету контактов?
– Три, – сдержанно сказал Кратов.
– Небогато… Скоро нелегкая унесет вас отсюда в заоблачные дали, и вы станете изредка возвращаться в свой домик – усталый, задерганный, с нездоровым цветом лица, с полным отсутствием аппетита, с жировыми складками, свисающими через пояс. И будете безобразно спать до полудня, не обращая внимания на нас с Полканом и Мавкой, а если обращая – то лишь затем, чтобы гнать с глаз долой…
– Руточка! – запротестовал Кратов. – Ничего,
