все спит. Деревья, трясины, звери… Я сам видел спящего медведя, самого большого медведя в моей жизни, наверное – моего ровесника, а ведь я пожил! Обыкновенный бурый медведь, «хозяин», только крупнее любого матерого гризли или, там, кодьяка! Он и ухом не повел, когда я переступил через его лапу, вот такую примерно, – сморщенные ладони широко раздвинулись. – Что я ему – легкая закуска… А может быть, это был какой-нибудь местный дух?
– Нет там никаких духов, – сказал Кратов не слишком уверенно.
– Отчего же нет? Эвены живут в этой тайге тысячу лет, они лучше знают. Эвенам следует верить… Боюсь, кроме моей ноги, туда ничья больше и не ступала. И еще тыщу лет, бог даст, не ступит. Что могло там понадобиться вам, коллега?
– У меня там… назначена встреча.
– Вы, часом, не шаман? – в блекло-голубых глазенках старика светилось искреннее любопытство. – Я слышал, некогда там устраивались этакие шаманские симпозиумы. А вернее, ристалища. Кто битием в бубен и дикими криками привлечет к себе внимание самого древнего и сильного духа, тот и самый могущественный шаман. Правда, это было давно, пожалуй, даже до моего рождения. Но было бы занятно эту славную традицию возродить!
– Я в отпуске, – сказал Кратов осторожно.
– Ну, это не лучшее место для пикника. Если вы решили сплавляться по воде, то рек там практически нет – одни ручьи. Тропинки только самые застарелые – чтобы их найти, потребуется опытный проводник, предпочтительнее из местных, из эвенов. Но решатся ли они нарушить Сон Духов – это еще вопрос!
Старец звонко крякнул, одернул жилетку и вдруг молодецки щелкнул каблуками высоких, замысловато шнурованных ботинок.
– Боюсь, я не представился, – сказал он. – Арнаутов Серапион Гиацинтович. Последние тридцать лет – профессиональный странник.
И старец качнул блестящей, в аккуратном седом венчике, лысиной. Кратов поспешно встал и отрекомендовался:
– Константин. Последний род занятий – беллетристика.
– Я знавал многих писателей, – взор старца Серапиона затуманился. – Например, графа Удильщикова… Иванова Сто Тридцать Шестого… а с Гордеем Плотниковым даже имел честь подраться из-за дамы!
– И кто же оказался прав? – осведомился Кратов.
– Видите ли, дама была моей в ту пору женой. А покойный Плотников был весьма невоздержан в своих гормональных позывах. Да что говорить – редкостная был скотина. И писатель, отметим честно с высоты прожитого, говно… А не имел ли я удовольствие?..
– Вот здесь, – Кратов указал пальцем, желая резко сменить тему, – мне обещана избушка.
– Боюсь, вас ввели в заблуждение, – покачал головой старец. – Я проходил здесь и здесь, – выпуклый, крепкий, словно черепаший панцирь, ноготь чиркнул по экрану. – Можно сказать, в прямой видимости. Нет там никакой избушки. Слева топь, справа – зыбь! Хотя… –
