до ящика.
А вот Олаф смело подошел к ларцу, отдернул защелки – их оказалось ровно тринадцать – и отбросил крышку. Ганс в ужасе отступил, ожидая, что на приятеля бросится то ли анаконда, то ли сказочный монстр.
Но ничего подобного не случилось. Олаф стоял, не шелохнувшись, и рассматривал что-то, лежавшее на дне ларца.
– Гм, что за ерунда? На книгу похоже. Ну и на черта нам это? Хотя, может, и пригодится. В обложку-то вроде камешки вправлены…
Он запустил руки внутрь ящика, и тут произошло неожиданное – что-то щелкнуло, и четыре боковые стороны ларца вдруг упали вниз. Олаф, выругавшись, отскочил в сторону.
То, что находилось на дне саркофага, и в самом деле походило на старинный фолиант. Переплет был кожаный, а обложка инкрустирована неправильной формы матовыми камнями.
Трансформации тем временем продолжались. С легким щелчком боковые стороны удивительным образом сложились, и книга вдруг оказалась стоящей на большой золотой подставке, словно на пюпитре – подходи и листай.
– Ну и хрень! – воскликнул явно заинтригованный происходящим Олаф. – Чего только люди не придумают! Хм, никак не пойму, что тут эта книженция делает? Чем она была так дорога фюреру?
Тот же вопрос занимал и Ганса. Тем временем голос в его голове усилился: нечто, требовавшее еды, по всей видимости, изрядно проголодалось!
Олаф снова подошел к подставке с книгой, склонился над ней и разочарованно произнес:
– Нет, это даже не камешки. Черт, это же… это…
И он отскочил от книги, словно ошпаренный. И даже, задев ногой мешок с драгоценностями, повалился навзничь. Ганс помог приятелю подняться и тоже осторожно подошел к книге.
Судя по всему, она была не просто старинная, а древняя. Наверняка ей было много сотен лет. Ганс впился взором в украшавшие переплет камешки и вдруг понял, что так напугало Олафа.
Это были не камни, а… зубы. По всей видимости, человеческие. Чей-то заботливой рукой аккуратно отточенные и отполированные.
Кожа переплета была темно-красной, почти черной, испещренной метинами. Ганс склонялся все ниже, все ближе к фолианту, и у него возникло чувство, что его тянет к книге, словно магнитом. И ведь он понимал, что делать этого не следует, но все равно продолжал наклоняться…
Вдруг одна из метин на коже переплета странным образом зашевелилась, приоткрылась – и на Ганса уставился глаз. Только не человеческий, а какой-то странный, словно звериный. Молодой человек отпрянул. А когда снова взглянул на книгу, то никакого глаза, разумеется, не увидел.
Олаф же тем временем осмелел. Подошел к книге и протянул к ней руку. Ганс зажмурился – и услышал шелест страниц. Рискнув, открыл глаза – Олаф листал фолиант.
– Ну и что за чертовщина? – произнес он недовольным тоном. – Я, конечно, слышал, что имеются книги, которые миллионы стоят, и подумал сначала, может, эта – одна из них. Так ведь нет! Вообще даже не книга, а неизвестно что!
