шара. В нашей квартире можно было, встретив утро на кухне с весело щебечущими подружками-итальянками, закончить день в долгой философской беседе с немецким юнцом в удобной кожаной обуви и с потертым рюкзаком за спиной. В основном это были студенты и молодые супружеские пары, которые прилетали в город на несколько дней, щебетали на нашей кухне на самых разных языках, размахивали путеводителями и восхищались Кремлем, Новодевичьим монастырем и красивыми девушками. Последнее определение частенько, как это ни было для меня странно, относилось ко мне. Язык проблемой не являлся, Варечка говорила свободно и, кажется, даже материлась на нескольких языках мира, а я часто объяснялась жестами. Смех, атмосфера праздника, красота Патриарших прудов – все это было понятно и без перевода. Для особо любознательных на кухне всегда лежали словари и разговорники.
– Почему иностранцы? – спросила я ее как-то еще в самом начале нашего знакомства.
– С них можно драть втридорога, и они крайне редко напиваются до свинообразного состояния, – объяснила мне Варечка.
В летние дни квартира пользовалась повышенным спросом, так что мы с Варечкой делили мою малюсенькую комнатку на двоих, теснясь на скрипучей кровати. Тогда Варечка снимала какой-то процент с моей собственной платы. Но в основном она занимала комнату с балконом, а я наслаждалась своей микрорезиденцией. И ни разу, ни разу еще до сегодняшнего дня, я не пожалела, что в свое время, год назад, я не пошла на поводу у отца и не вышла замуж. Эта жизнь, хоть и сведенная к паре джинсов и одному трикотажному платью, нравилась мне больше. Правда, до этого дня мне еще не приходилось обращаться с заявлением в милицию.
– Слушай, может, ему яйца оторвать? – предложила Варечка, когда я поделилась с ней тем, что произошло сегодня на работе.
– Кому именно? – вздохнула я. – Мудвину, следователю или папаше моему? Может, еще и Никитке оторвать за компанию, чтоб уж был комплект?
– Да уж, целая яичница получается, – хмыкнула Варечка, наливая себе в бокал остатки красного вина, бутылка которого уцелела в секретере. Эндрю хоть и французский коммунист, а вкус у него отменный, у чертяки. Вино было вкусным, я выпила почти всю бутылку, пока Варечка ехала домой.
– Самое поганое, что завтра мне на работу. Даже не представляю, как я туда пойду. А что, если он опять меня вызовет? – волновалась я. – И вообще, мне теперь хочется оттуда уволиться, но я не могу представить, где прямо сейчас найти место с нормальной зарплатой.
– Можно подумать, ты зарабатываешь золотые горы! – возмутилась Варя. – Такую работу можно за три дня найти.
– Ты думаешь? – нахмурилась я. При ее решительности и уверенности в себе – возможно. При моей закомплексованности и мании преследования – это было посложнее. С тех пор как мы с Варей встретились, я, конечно, достаточно сильно изменилась. Я хотя бы перестала дергаться от каждого звонка в дверь и чувствовать постоянную слежку.
